Анна каренина в двух словах, Calaméo - анна каренина
Важно отметить, что о чувствах, которые может переживать муж в ситуации измены жены, не идет и речи. Дело не в этом, конечно, и вполне очевидно, почему: останься Анна с мужем, умело скрыв от света свою измену, ей не пришлось бы платить за нее ни счастьем, ни жизнью. На наш взгляд, к элементам «нереального» в «Анне Карениной» можно отнести предчувствия, пророчества и предсказания.
Несколько раз Мария была на грани суицида, разрываясь между жизнью в России и другой стране. Мысли о суициде постепенно становились навязчивой идеей, своего рода болезнью.
В одном из писем Мария Николаевна пишет Льву Николаевичу: « Как бы я хотела с вами пожить и помочь Соне разделить ее заботы и отдохнуть у вас душой, но нет, крест мой не позволяет. Боже, если бы знали все Анны Каренины, что их ожидает, как бы они бежали от минутных наслаждений, которые никогда и не бывают наслаждениями, потому что все то, что незаконно, никогда не может быть счастием. Это только кажется так, и мы все чувствуем, что это только кажется, а все уверяем себя, что я много счастлива: любима и люблю — какое счастье!
И в своих ответных письмах сестре Лев Николаевич всегда отвечал, что понимает и поддерживает сестру, не осуждает ее, чего она очень опасалась. Мария со временем решила уйти в монастырь для того, чтобы вести правильную, одухотворенную жизнь и противостоять страстям, влечениям и греховным помыслам….
Анна Каренина , безусловно, является центральным персонажем романа, поэтому на ее образе мы остановимся в первую очередь. История ее детства описана очень немногословно. Мы узнаем, что Анна воспитывалась в доме своей тети и в семнадцать лет ее спешно выдали замуж за Алексея Каренина, человека намного старше ее. В этом браке родился сын, которого Анна очень любила. С психоаналитической точки зрения роман интересен описанием в лице Анны страстной и несомненно яркой, одаренной истерической натуры с выраженными сильными аффектами, чертами эксгибиционизма и демонстративности.
Далее мы понимаем, что Анна в обоих случаях — и с супругом, и с возлюбленным — оказалась в отношениях с отвергающими партнерами, несмотря на внешнее хорошее отношение к ней, отчего она глубоко страдала.
Не меньшее, а может быть, основное страдание у нее вызывала идея о собственной порочности и сексуальной распущенности. В этой связи представляется очень интересным, что роман пишется автором в то время, когда начинаются первые работы по психоаналитическому исследованию истерии.
В году выходит уже целое исследование по вопросу сложностей в душевной жизни истерических пациенток, и в том числе выдвигается смелая гипотеза о том, что симптомы истерических женщин связаны с сексуальными проблемами Фрейд, В своих последующих работах Фрейд очень определенно высказывался о преждевременном сексуальном перевозбуждении женщин, впоследствии заболевших истерией.
Позже тема сексуального абьюза развивалась и другими аналитиками, причем стало обсуждаться, что к травматическим последствиям приводил не только сам инцест абьюз , но также и общая обстановка инцестуозности в семье см. Для каждого психоаналитика особенно интересным представляется анализ сновидений Анны. Толстой особо упоминает, что Анне снится повторяющееся травматическое сновидение, исполненное ужаса. Этот кошмар снится Анне многократно, и, что очень важно, он снился еще и до ее знакомства с Вронским.
В своем сне она входит в спальню… и видит, как мужик со всклоченной бородой наклонился над мешком и что-то делает, приговаривая непонятные слова на французском.
Первый раз рассказ об этом сновидении возникает, когда она приглашает А. Вронского к себе в дом, что было запрещено ей мужем. То есть Алексей Вронский оказывается тем, кто вламывается в чужую спальню. Интересно, что сам Вронский видит почти такое же сновидение, прочитав записку с приглашением Анны прийти к ним в дом.
Эти сновидения по своему характеру напоминают сновидения о первичной сцене, причем сама первичная сцена носит садомазохистический характер, что, по-видимому, может говорить о чрезмерно раннем столкновении с сексуальной проблематикой у обоих героев. При чтении этих страниц романа невольно строится не очень благоприятный прогноз о развитии их любовных отношений, который, к сожалению, подтверждается.
Отношения Вронского и Анны становятся изнурительными, в них ярко выражена тема борьбы за власть. Во второй раз это же самое сновидение снится Анне с некоторыми изменениями: «Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре что и составляло его ужас , чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею, что-то страшное делает над ней, и она проснулась в холодном поту» Толстой, , с.
С этими добавлениями сновидение приобретает несколько иной смысл, а именно напоминает сновидение с основной защитой по типу диссоциации у женщин, перенесших сексуальный абьюз.
Размышляя над сновидением, нельзя не увидеть сходство трактовки Фрейдом причин возникновения истерических расстройств с канвой изложения в романе и в описании судьбы Анны.
Конечно, трудно анализировать сновидение, придуманное автором романа, но все же существует вероятность, что сновидение не придумано, а рассказано Л. Толстому какой-то хорошей знакомой или родственницей, с которой он был в доверительных личных отношениях и которая в наибольшей степени послужила прототипом романа. Теория абьюза в дальнейшем развивалась Ференци Ференци, , который обосновал, в частности, то, что жертвы сексуального соблазнения развивают глубокое чувство вины и страдают от идей своей глубокой порочности и сексуальной развращенности.
Современные авторы при исследовании истерии идут дальше и углубляют психоаналитическое понимание истерии. Так, Фэйрберн выделяет существование двух внутренних объектов у истерических женщин — один чрезмерно отвергающий мать-мачеха , другой соблазняющий — отец или другой мужчина. В связи с этим генитальность истерика чрезвычайно оральна, а его оральность очень генитальна Фэйрберн, Это означает, что истерическая женщина бессознательно ищет в мужчине также и материнские черты, словно слишком много ждет от него, словно мужчина должен вылечить ее раннюю меланхолию, связанную либо с потерей, либо с холодностью первичного материнского объекта Верморель, Толстой блестяще показывает это, когда рисует Анну как ненасытную, она говорит: «Я как голодный, которому дали поесть…».
Она видит во Вронском идеализированный объект, который должен решить буквально все ее проблемы, а когда разочаровывается — объект становится отвратительным, ему надо отомстить.
Тем не менее тенденции влечения к смерти у Анны можно было заметить еще до начала отношений с Вронским случай со смертью на вокзале, в котором именно Анна видит дурное предзнаменование.
Меланхолическое ядро Анны можно увидеть наиболее ярко на примере ее отношений с дочкой, которую Анна никак не может полюбить. Страницы романа, содержащие описание визита Долли в поместье Вронского, из которых мы узнаем детали жизни Анны и ее отношения к дочери о том, что Анна — редкий гость в детской , рождают ощущение надвигающейся трагедии, когда финал, казалось бы, еще так далеко. Долли перед поездкой в поместье очень завидует Анне, она кажется ей счастливой и свободной по сравнению с ней, очень уставшей и вымотанной уходом за детьми.
Но приехав в гости, она обнаруживает себя словно бы в нарциссическом замке, где показное великолепие создает фальшивую и тягостную атмосферу.
Долли как будто оказывается на каком-то прекрасном спектакле, где она, как плохой актер, «портит всю игру». И под каким-то предлогом Долли спешно покидает поместье, с удовольствием вспоминая о своих земных делах и домашних хлопотах.
Приступая к исследованию личности Алексея Каренина , супруга Анны, важно отметить гениальную догадку Толстого. Он соединил в пару нередко встречающиеся полярности психического функционирования: Анну с ее яркой истеричной аффективностью и драматизмом и ее мужа Каренина, характер которого является типичным образчиком преобладания холодного обсессивного мышления над чувствами.
Как мы знаем, Алексей Александрович Каренин — один из центральных персонажей романа Толстого. Он является олицетворением одной из граней любовного треугольника, разыгранного между его женой Анной, Вронским и самим Карениным. Весь образ этого человека очень символичен, и не случайно Толстой дал ему такую фамилию, которая красноречиво указывает на суть его характера: она происходит от греческого слова «каренон» голова , что может означать рассудочность, преобладание воли над чувством и контроля над поведением Толстой, , с.
Алексей Александрович — преуспевающий чиновник, постоянно поднимающийся по служебной лестнице и щепетильно следящий за упрочением своего придворного и светского положения. Каренин имеет большое влияние и уважение в обществе и занимается законотворчеством. Наш герой весьма гордится своей безукоризненностью и моральной чистоплотностью, приверженностью христианским ценностям и традициям.
Казалось бы — абсолютно понятный, положительный, как его сейчас многие трактуют, герой Но что-то в его образе вызывает чувство, что не все так просто Что же прячется за этим образом порядочности, трудолюбия и христианского человеколюбия? В первой же сцене на вокзале мы видим, как Каренин, встречая Анну, демонстрирует поведение примерного семьянина и любящего мужа: «Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя!
Мы видим, что Каренину важно соответствовать образу горячо любящего и преданного мужа. Но является ли он таковым? Того же он ждет и от Анны — выполнения роли благочестивой добропорядочной жены. И когда он узнает, что Анна полюбила Вронского, он требует делать вид, что она соблюдает мораль: «Твой слишком оживленный разговор с Вронским может вызвать разговоры в высшем свете» там же, с.
Чтобы вы не видали Вронского! И за это вы будете пользоваться правами честной жены, не исполняя ее обязанностей» там же, с. Важно отметить, что о чувствах, которые может переживать муж в ситуации измены жены, не идет и речи. Их будто нет. Потому что с ними страшно иметь дело. Анну порой поражало выражение мертвенности на лице мужа. Спасение от чувств — это холодная нарциссическая маска, демонстрация надменной пафосности и презрения к переживаниям: «Я признаю… ревность чувством унизительным и оскорбительным» там же, с.
Я игнорирую это… Я игнорирую это до тех пор, пока свет не знает этого, пока мое имя не опозорено. И поэтому я только предупреждаю вас, что наши отношения должны быть такие, какие они всегда были, и что только в том случае, если вы компрометируете себя, я должен буду принять меры, чтоб оградить свою честь» там же, с.
Мы видим, что для Каренина мораль — превыше всего. И это щит, которым он прикрывается от жгучего стыда и чувства обманутости, злости и беспомощности. Каренин испытывал беспомощность в том, « И тогда он понял, что, обратившись к религии, можно выгодно поддержать свой образ борца за мораль, пострадавшего, но держащего лицо с достоинством: « Никто не в состоянии будет сказать, что он не поступил сообразно с правилами той религии, которой знамя он всегда держал высоко среди общего охлаждения и равнодушия» там же, с.
Морализаторство и изолированность от чувств, пафосная религиозность и холодная надменность, а также упоение ролью мученика за идею. Андре Грин называет этот феномен моральным нарциссизмом по аналогии с моральным мазохизмом Фрейда. Но он также проводит различие между этими понятиями. Грин пишет о том, что нарциссическое инвестирование объекта идет путем разочарования, порождающего стыд Грин, Нарцисс проецирует вину на объект в данном случае Каренин проецирует вину на Анну с тем, чтобы вина вернулась к нему в виде стыда и позора.
И в этом свершается власть Каренина: он вершит суд по законам архаики, где есть некий объект, на которого опирается моральный нарцисс — Бог, Отец, Закон — и в жертву которому приносится все живое, человеческое и чувственное.
Поэтому нарциссический стыд, как пишет Грин, — приравнивается к «не-жизни». Не-жизнь — это отказ чувствовать, жить переживаниями — иначе стыд затопит психику. Для морального нарцисса характерно бояться и обесценивать сексуальность. Для Каренина действительно «…сексуальность позволительна исключительно для продолжения рода, а воспитание детей часто воспринимается как тягостный труд» Минасян, Супружеское ложе Карениных вовсе не напоминает место для удовольствия и любви.
Толстой показывает это через образы Анны и Каренина в момент их отхода ко сну: «Алексей Александрович, вымытый, причесанный, с книгою под мышкой…» Также вид Анны говорит нам о скуке и холодности в отношениях супругов: «Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не только не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз и улыбки: напротив, теперь огонь казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным» Толстой, , с.
Это яркая аллегория сексуальной жизни в спальне морального нарцисса — омертвелость чувств и отсутствие сексуальности как влечения к жизни. Анна говорит с Вронским о муже: «Да я и не думаю о нем. Его нет. Одно честолюбие и желание все успеть». И еще: «Это не человек — это машина. Злая машина, когда рассердится» там же, с.
Каренин ненавидит Анну, для него она частичный объект в его психике, его атрибут блеска и успеха. Но она сопротивляется этой роли, ей нужен воздух, любовь и чувства. Есть один момент, когда можно усомниться в верности наших размышлений о Каренине: когда Анна бредит в родильной горячке, он прощает ее и решает не разводиться, а быть с ней до конца.
Но далее мы видим, что, оставшись с Анной, Каренин получает в награду свой триумф морального мученичества. Ведь он святой человек, он милостив к падшей и даже готов принять ребенка, нажитого от любовника.
Готов ли простить и принять? Анна говорит, что новорожденная дочка плачет, потому что голодна, у кормилицы мало молока. А муж не позволяет Анне кормить девочку.
И тут можно увидеть, что холодное презрение Каренина прикрывает ненависть и зависть к женскому миру — деторождению, кормлению грудью и нежности как творческому акту Кляйн, Он чувствует себя не способным давать жизнь и выкармливать.
Поэтому он не может в полной мере ощутить отцовство, насладиться им, испытывая теплые чувства и к собственному сыну — то есть идентифицироваться со своим ребенком. Поэтому бессознательно он не считает его своим. Он говорит, что Анну он ненавидит «всеми силами души, потому что она затоптала все в грязь, которая ей свойственна, и ей нужно лишь удовлетворение животной страсти».
Свою брезгливость он проецирует и на сына: «Я потерял даже любовь к сыну, потому что с ним связано мое отвращение к вам» Толстой, , с. Каренин рассуждает: если он примет развод — его честь, как и честь частичного объекта его психики — Анны, — будет повреждена!
И в то же время он рассуждает об Анне с завистью: «У нее будет своя семья, отношения». И тут же говорит: «Согласившись на незаконный развод, я буду виновником ее погибели». Но так как ничто не может смыть грязь с запятнанной чести, кроме нового отречения, Каренин решает все же развестись.
Тем самым демонстрируя победу морального нарциссизма: «И ударившему в правую щеку подставь левую, и снявшему кафтан отдай рубашку» — произносит он как заклинание там же, с. Таким образом, мы можем увидеть, что судьба Каренина говорит о том, что его жизнь двигалась в сторону оскудения влечений и объектных отношений, а также лишения удовольствия в угоду триумфа морального величия, в сторону «не-жизни», то есть влечения к смерти.
Что означает депрессию по нарциссическому типу — без горя, без печали и чувства утраты объекта. Толстой вкладывает в уста Алексея Вронского такие слова: «… Как часто счастье браков по рассудку разлетается, как пыль, именно оттого, что появляется та самая страсть, которую не признавали » Толстой, , с. Итак, страсть, которую Анна не признавала в себе, вспыхнула и разрушила ее брак.
Анна отворачивается от сухого и сдержанного Каренина и падает в объятья покорного этой стихии Вронского. Но находит ли она то, что ищет? Алексей Вронский никогда не знал семейной жизни, пишет о нем Л. Он почти не помнит своего отца, видимо, рано умершего, а его мать, женщина светская и блестящая, имела много романов и во время брака, и после. Он убежденный холостяк, видящий в семье, и в особенности в фигуре «мужа», нечто чуждое, враждебное и смешное.
Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному мужу надо жить с одною женой, с которою он обвенчан, что девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержным и твердым, что надо воспитывать детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, — и разные тому подобные глупости.
Это был сорт людей старомодных и смешных. Но был другой сорт людей, настоящих, к которому они все принадлежали, в котором надо быть, главное, элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти не краснея и над всем остальным смеяться» там же, с. Вронский не любит и не уважает свою мать, но внешне ведет себя как почтительный и внимательный сын — и чем меньше уважает, тем больше демонстрирует уважение.
Подобие отцовской функции для него выполняет Пажеский корпус, а затем полк, к которому он приписан. Он живет в мужском, фаллическом мире, где женщина существует как объект использования , веселого и необременительного времяпрепровождения «Клары», проститутки или, в соответствии с понятиями чести этого круга, объект ухаживания, романтической страсти, предмет мужской гордости и удовлетворения тщеславия как красивые и знатные светские жены неуважаемых мужей-рогоносцев.
Мы можем думать о том, что Эдипальный конфликт в его психике не подвергся разрешению. Вспыхнувшая страсть к замужней женщине, таким образом, представляет собой разыгрывание его ранней ситуации, где он, ребенок, конкурировал с многочисленными поклонниками матери, а смерть отца могла восприниматься как иллюзорная победа за обладание матерью в Эдиповом конфликте.
Влюбленный Вронский «забывает» о существовании мужа Каренина, а Сережу, сына Анны, воспринимает как досадную помеху отношениям — точно так же, как и сам он, вероятно, ощущал себя помехой для матери в ее многочисленных адюльтерах. Выраженная инцестуозность связи с Анной придает его страсти трагическую, непреодолимую силу. Он и сам ощущает в их отношениях некую червоточину — Толстой описывает трудноуловимое «чувство омерзения», преследующее Вронского с начала романа с Анной, непонятно к кому, то ли к мужу Анны, то ли к свету в целом, то ли к самому себе.
Отношения с Анной настолько перевозбуждают Вронского, что он сознательно противопоставляет любовным отношениям другую, уравновешивающую страсть — скачки. Цитата: «Две страсти не мешали одна другой.
Напротив, ему нужно было занятие и увлечение, независимое от его любви, на котором бы он освежался и отдыхал от слишком волновавших его впечатлений» там же, с. Если Каренин — человек-сухарь, как будто лишенный телесности, Вронский, напротив, наслаждается собственной телесностью, своим ладным, сильным, умелым телом: «Он и прежде часто испытывал радостное сознание своего тела, но никогда он так не любил себя, своего тела, как теперь.
Ему приятно было чувствовать эту легкую боль в сильной ноге, приятно было мышечное ощущение движений своей груди при дыхании. Тот самый ясный, холодный августовский день, который так безнадежно действовал на Анну, казался ему возбудительно оживляющим и освежал его разгоревшееся от обливания лицо и шею. Запах брильянтина от его усов казался ему особенно приятным на этом свежем воздухе…» там же, с.
Любование внешней красотой, животной чувственностью, силой и грацией — будь то он сам, или его прекрасная, полная жизни возлюбленная, или великолепное скаковое животное — составляет характерную черту нарциссического функционирования Вронского: Анна для него нисколько не живая женщина со своей сложной душевной жизнью в отчаянном положении — нет, она предмет вожделения, ожившая статуэтка, воплощенная красота, принадлежащая ему одному.
Анна в его восприятии как будто мало чем отличается от прекрасной элитной лошади английской породы, и он любуется своей грациозной лошадью Фру-Фру с тем же наслаждением, что своей драгоценной возлюбленной.
Идеальный объект только портится при появлении в нем реальных черт; так, узнав о беременности Анны, он с удесятеренной силой ощущает уже упомянутое омерзение, которое усиливает его желание разорвать то ложное положение, в котором они с Анной находятся, не принимая во внимание всю сложность положения самой Анны — ее страх потерять сына. Эпизод с гибелью лошади Фру-Фру, следующий сразу после объяснения с беременной Анной, как бы намечает развитие и финал их бурного романа: Вронский, неловкий наездник, губит предмет своей страсти, не в состоянии чутко уловить изменения в потоке жизни.
Вырвавшись вперед за счет идеальных статей и возможностей своей кобылы, на последнем препятствии он ломает ей спину, опустившись в седло в момент прыжка; в отчаянии от катастрофы, когда предвкушаемый триумф был так близок, он бьет искалеченную лошадь в живот — как мог бы ударить Анну с «омерзительно» зарожденной в ней жизнью.
Теперь страсть к скачкам более не уравновешивает Вронского психически; он принуждает себя отвлечься от непереносимых чувств вины, стыда и потери, вызванных его провалом и гибелью ценной лошади; он переключается на еще одну затаенную страсть — честолюбие. После разговора со своим однокашником, молодым генералом Серпуховским, сулящим ему помощь в достижении блестящей карьеры, он успокаивает себя тем, что Анна сама не желает изменить своего положения, — теперь ему совершенно невыгоден ее развод, это может помешать его планам возвышения.
Анна чувствует, что Вронский ничего не изменит в ее положении, которое представляется безвыходным. С замиранием сердца она ждет от него одного лишь предложения: «Брось все, уедем! Но при этом говорит то, что кажется ему правильным, — об ее униженном положении и о необходимости развестись. На самом деле теперь он не хочет ничего менять, и он принужден лгать, перекладывая на ее плечи тяжесть решения.
Анна чувствует, что этот разговор ничего не изменил. Все остается ложным, двусмысленным, неразрешимым. Анна для Вронского — прекрасный, но довольно обременительный сувенир, как бы он ни держался за свод своих «джентльменских» правил.
В сущности, полную характеристику истинного положения вещей Толстой дает читателю в небольшом описании иностранного принца, гостя, которого представительному и вышколенному Вронскому поручили сопровождать в его российских приключениях. Вронский смотрит на него как в безжалостное зеркало, обнаруживая, что все то, что ему так нравится в себе самом, в принце его оскорбляет и вызывает отвращение. Более того, Вронский наблюдает в нем глубоко скрытую собственную часть личности — смертоносную, «опасного и непредсказуемого сумасшедшего», он боится близости к этому сумасшествию и опасается за собственный разум: « Вронский имел привычку к принцам, — но, оттого ли, что он сам в последнее время переменился, или от слишком большой близости с этим принцем, — эта неделя показалась ему страшно тяжела.
Он всю эту неделю не переставая испытывал чувство, подобное чувству человека, который был бы приставлен к опасному сумасшедшему, боялся бы сумасшедшего и вместе, по близости к нему, боялся бы и за свой ум. Вронский постоянно чувствовал необходимость ни на секунду не ослаблять тона строгой официальной почтительности, чтобы не быть оскорбленным. Манера обращения принца с теми самыми лицами, которые, к удивлению Вронского, из кожи вон лезли, чтобы доставлять ему русские удовольствия, была презрительна.
Его суждения о русских женщинах, которых он желал изучать, не раз заставляли Вронского краснеть от негодования. Главная же причина, почему принц был особенно тяжел Вронскому, была та, что он невольно видел в нем себя самого. И то, что он видел в этом зеркале, не льстило его самолюбию» там же, с. Но при всей авангардности, восхитившей многих, фильм Райта-Стоппарда вписывается в западную традицию трактовок «Анны Карениной».
Анна и Вронский — жертвы лицемерного общества. Они как Ромео и Джульетта — разве что возрастом постарше. Оттого жанр всех экранизаций «Анны Карениной» — романтическая трагедия или же трагическая мелодрама. Во всех подряд экранизациях поступки Анны трактуются как вызов ханжеской прогнившей аристократии, верным рабом которой является муж Анны сухарь-«превосходительство»-Каренин. Жизнь Анны — стремление к свободе, чуть ли не борьба за женское равноправие. Райт со Стоппардом решили довести эту идею до логического конца.
Вот почему и поместили своих героев не в живую реальность, а в мир театра,где все неправда, ложь, условность. Анна и Вронский вынуждены обитать в мире ненатуральном, неестественном, полном условностей. Короче, при всех новаторских придумках с театральными декорациями, мы имеем дело с традиционной для кино — традиционно либеральной — трактовкой толстовского романа.
Фокус, однако, в том, что такая трактовка противоречит взглядам самого Толстого, которые Шахназаров и пожелал отразить. И хотя слоган, отпечатанный на плакате его фильма звучит как «Великая любовь не зависит от времени», она ничего не значит.
Это завлекаловка для массовой публики, которую не позовешь ведь на лекцию о высокой морали. Анна в фильме — фигура, конечно, трагическая. Но она в трактовке режиссера и Елизаветы Боярской жесткая, злая и зачастую несправедливая.
Она жестоко бросает в лицо Вронскому те же самые обвинения в нелюбви и равнодушии, которые бросала за пару лет до в лицо Каренину. Самое же жуткое: не факт, что Вронский ее по-настоящему любит — на то есть несколько намеков. В фильме есть другая актриса, которая могла бы сыграть Каренину — более мягкая в роли Долли Виктория Исакова. При тех же произнесенных Анной словах. Интересно было бы проанализировать: в каком из двух случаев фильм оказался бы более толстовским: при мягкой или жесткой Анне.
Впрочем, все актеры в фильме хороши — и Максим Матвеев в роли иногда безвольного Вронского. И особенно Виталий Кищенко в роли Каренина, который уже давно проявляет себя как потрясающий артист. Сцена примирения Каренина и Вронского у постели Анны, которая может умереть от родов, — невероятная.
Удивительно в этой сцене еще и то, что впервые — при многочисленных просмотрах экранизаций «Анны» и перечитываниях романа — я вдруг понял, что сухарь-Каренин ее искренне и глубоко любит. И что невероятно страдает от происходящего. Тут важно и то, что у каждого из героев своя неоспоримая правда. Самое удивительное в экранизиции Шахназарова, что он сумел сохранить верность Толстому, убрав Левина, а точнее, Лёвина, которого часто сокращали в Голливуде, поскольку считали, что он отвлекает от сюжета.
Речь об альтер эго самого Толстого, которому в романе уделено больше страниц, чем Анне, Вронскому и Каренину вместе взятым. Толстой ведь, вопреки массовым, в том числе голливудским заблуждениям не за роман Анны с Вронским. Он за семейные ценности. Страсть, вспыхнувшая между Анной и Вронским, для Толстого противозаконная, порочная, самоубийственная. Он не считает, что они бросили вызов петербургскому свету. Они с этим светом одним миром мазаны: общество отторгает Анну, лишь следуя формальным правилам поведения, а на деле поощряет прелюбодеяние и пустые бесовские страсти.
Мало кто, наверное, помнит, что у Толстого нет даже любовной сцены между Анной и Вронским — он не хотел описывать порок и вместо нее поставил в романе два ряда точек у Шахназарова сцены тоже, можно сказать, нет, в отличие от зарубежных картин. Анне, Вронскому и остальному обществу Толстой противопоставляет Кити и Лёвина, ведущих осмысленную семейную жизнь. Самоубийство Анны неизбежно — это и эгоистическая попытка отомстить охолодевшему Вронскому, и расплата за преступление, и единственный выход из тупика.
Значимо, что Анна любит сына, рожденного от нелюбимого мужа, но равнодушна к дочери, рожденной от любимого Вронского, ведь этот ребенок — дитя порока.
Задумавшись, почему в фильме нет Лёвина Шахназаров и без него развил семейные идеи Толстого, и Лёвин лишь утяжелял бы действие , отчетливо понимаешь, зачем Шахназарову, кроме «Анны Карениной», понадобилась повесть Викентия Вересаева «На японской войне», где действие происходит в году. В дополнение к повести, постаревший раненый полковник граф Вронский попадает в госпиталь, которым руководит военврач Каренин — сын Анны.
Может, я не прав, но Шахназаров хотел показать прозрение Вронского по отношению к русскому высшему обществу, которое инфантильно, эгоистично, губит страну, а потому и японская война не может быть выиграна. Шахназаров никогда не любил власть шутов — см.
Но главное, внедрив героев Толстого в контекст повести Вересаева, Шахназаров сумел дописать судьбу героев Толстого.
