Феличита пародия текст, Переделанные песни и пародии
Счастье - Это стакан вина И бутерброд. Но кто-то должен Его лечить?! Где ребята молодые? А потом можно и кофе попить. Многие из них организовали свои группы, где ведут свое собственное расследование.
Выборы, выборы, кандидаты Но а я продолжу поднятую вчера тему. Прошлый пост был про возраст. На этот раз о старческом одиночестве. Именно старческом! Когда люди в возрасте остаются одни, каждый спасается от одиночества по-своему. Есть люди, которые, спасаясь от одиночества, заводят кошек и собак. Мне недавно рассказали историю. Расскажу её и вам. Одинокая бабка, у которой нет детей и, соответственно, внуков, но есть дача, прикормила на даче бродячих собак.
Эти собаки задавили кур у одних соседей, не дают спать своим громким лаем и воем другим соседям, которые постоянно живут там.
И решились соседи вызвать службу по отлову собак. Служба приехала как раз в то время, когда бабка пришла кормить собак. Она встала грудью за собак, служба уехала ни с чем, а бабка прокляла соседей. Я не хочу рассуждать о том, кто прав, кто виноват. Но представляете, приходит одинокая бабка на участок, а у неё осталось только её одиночество. Другой пример спасения от одиночества из литературы. В книге «Здесь была Бритт - Мари» Фредрика Бакмана бездетная пожилая женщина, когда узнала, что у её мужа любовница, ушла от него.
И, испугавшись того, что когда она умрёт, её тело долго никто не обнаружит, нашла работу. Она предположила, что когда она не выйдет на работу, её спохватятся. Вот такой способ избежать одиночества — работать. Совсем отчаянные спасаются от одиночества алкоголизмом и бомжеванием. Вот тут примеров привести не могу. Не общалась ни с алкоголиками, ни с бомжами. Хотя, есть у нас сосед, которому дети купили квартиру в нашем доме. А он только тем и развлекается один, что пьёт.
Думаю, тоже от одиночества. Тут только можно предполагать. Есть ещё одна пагубная страсть, которая якобы некоторых спасает от одиночества. Интересно, догадались? Тут я не буду комментировать. Думаю, у каждого есть примеры. Особенно любят так избегать одиночества богатые и знаменитые.
Если кошки, собаки, водка, работа любят людей безусловной любовью и проявляют её мурлыканьем, вилянием хвостом, бульканьем и похвальными грамотами, то с людьми всё сложнее. Ах да, молодые богатых и знаменитых любят условной любовью. Не хочу об этом говорить. Теперь расскажу о спасении от одиночества с детьми и внуками. С детьми и внуками сложнее.
Они хоть и любят безусловной любовью, но на проявление любви, внимания, заботы скупы. В этом случае завидую мамам, которые вырастили инфантильных детей. Эдаких маменькиных сыночков и дочек. Они-то часто звонят родителей, например, с вопросами «мне правый носок на левую ногу надеть?
Приятно же, дети несколько раз в день звонят. И так спасение от одиночества с детьми и внуками. Тут тоже несколько вариантов. Есть такие бабушки, дедушки, которые ставят условие — будете заботиться обо мне, всё достанется вам. Многие спасение от одиночества ошибочно называют помощь детям. Например, это когда бабушки ходят домой к детям и внукам, чтобы прибрать, постирать, приготовить. Так бабушки обманывают одиночество. Мои дети работящие и самостоятельные, поэтому это не мой вариант.
Я в своё время наприбиралась, настиралась, наготовилась. Не хочу. Мой вариант завершает мой опус. Я спасаюсь от одиночества с помощью внуков — занимаюсь с ними, играю, гуляю, развлекаю. И сразу моё одиночество в страхе сбегает обратно в квартиру, прячется под кровать и сидит до того, пока я не ложусь спать. Как бы бабушки ни спасались от одиночества. Они его не будут чувствовать если, дети и внуки поймут…. Иногда, когда дети и внуки с благодарностью принимают дар помощь, заботу от бабушек, для пожилых важнее, чем принять.
Так дети и внуки придадут пожилым ощущения собственной значимости в этом злобном мире. Подарят им смысл. Одним словом, благодарите пожилых чаще, даже просто за то, что пришли к вам в гости. Самый лучший вариант прожить без одиночества - это когда «они жили долго и счастливо и умерли в один день».
Геннадий Липкин. Мои каламбуры я пишу в тесном сотрудничестве с русской культурой, в соавторстве с русским народом. Это же касается и моей поэзии. Песни из Рай-кино в стиле Райкин-ролл Бог Тер пел и нам петь велел! Восславим же Иисуса Хориста!
Это музыка моей музы Ка. Пела капелла и вихор Турецкого: "Безумству храбрых поём мы песню. Пел Лось и Пелоси. Пела Гея и Пелагея. Лазарь пел Лазаря, а генерал Лебедь- лебединую песню. Пещера Махпела пела, как по нотам Блок добродетель. Машину она вела уверенно, большие лужи старательно объезжала, ехала в родную деревню, в родительский дом.
Провести здесь отпуск решила ещё летом, вещи собрала тёплые, уютные, любимые: два пледа, пижама, шерстяные носки, книги, дорогой кофе, хороший чай. Кот по имени Барон гордо и невозмутимо возлежал на сумках, равнодушно смотрел в окно, будто все два года жизни только и делал, что ездил в автомобиле.
В деревню, так в деревню, лишь бы кормить не забывали да гладили почаще. Раньше в отпуск отправлялись всегда на море. Мужа не стало год назад и в душе ещё живёт боль утраты, у сына своя семья, другие интересы, и морем она пресытилась сполна.
Хочется побродить по лесу, подышать густым ароматом хвои, собирать грибы, готовить жаркое из белых и солить волнушки со смородиновым листом, лакомиться брусникой и варить из неё варенье, печь ватрушки, пить парное молоко, услышать, как жалобно прощаются улетающие на юг гуси и сказать им: возвращайтесь. Что это, спрашивала она себя, почему так хочется шлёпать босыми ногами по чисто вымытым широким, крашенным половицам, сидеть на лавочке возле печки с книгой и, время от времени, ворошить догорающие полешки, хочется увидеть ночное небо в веснушках-звездах, чтобы оно прямо куполом было видно, чтобы начиналось от самой земли, а не от крыши соседней многоэтажки.
Утром от пения птиц, от звуков природы хочется проснуться, а не от шума машин. Может это усталость от города, от многолюдных улиц? Или так бывает, когда тебе за 40? Деревня обитаема, есть продуктовый магазинчик и, если что, от города недалеко, всего 15 км.
Есть ещё три недели отпуска, есть сентябрь на календаре. Иногда приходит мысль остаться в доме на зиму, но ещё не уверена, справится ли? Настало время прислушаться к себе, вытащить на свет божий потаённые мечты и воплотить их в реальность, Во всяком случае, если станет сложно, можно вернуться в любой момент.
Барон вышел из машины, опасливо косясь по сторонам и прижимаясь к ногам, словно верная собака: трава такая большая, в ней могут прятаться враги. Парень он городской, ведущий квартирный образ жизни, а тут заросли какие-то, птички поют, бабочки порхают.
Двери раскрыла настежь, окна тоже, принесла охапку дров из сарая. Печь два раза недовольно плюнула клубами дыма в дом, а потом подобрела, успокоилась, сухие дрова запотрескивали, разгорелись. Заодно раскочегарила постаревшую баньку, в которой всё ещё пахло берёзовым веником и сухим подсолнухом. Наводила порядки, засучив рукава, перекусывала бутербродами, намазывая ломтики хрустящего багета сытным арахисовым маслом и запивая чаем. Барон, подкрепился кусочком варёной курицы и смотрел на её возню, устроившись в кресле.
А она вдруг, отжимая половую тряпку, поймала себя на том, что поёт. Слова песни не помнит, просто мурлыкает мотив из какого-то фильма с Инной Чуриковой. Сама себе удивилась, давно не пела. Сентябрь - месяц сбора урожая в деревне: в тот же день она купила у ближайших соседей овощи, яица, ведро яблок, банку мёда и заглянула в местный магазинчик. В бане пахло заваренными травами, серебрилась студёная колодезная вода в вёдрах, сердито шипела раскаленная камница.
Жар обволакивал, окутывал, нежил тело, согревал каждую клеточку и тем приятнее было окатить себя прохладной водой. Отдыхала на крылечке, завернувшись в пушистый махровый халат. В ранних осенних сумерках уютно светились оконца в домах, сплетничали собаки. На небе боженька включил Луну, выпустил прогуляться Большую Медведицу с медвежонком, сел в кресло читать вечернюю газету, покачивая ногой в меховом тапке возле тёплого камина.
Горящие дрова время от времени фыркали, искрились, а искры летели вниз, на землю. Ой, смотрите, звезда падает, говорили в это время люди. Барон нашёл в траве лягушку и не знал, что теперь с ней делать. Вечер пах фиалкой, спелой малиной и яблоком. Пока в старенькой духовке румянился капустный пирог, она крупно нарезала большой спелый помидор, сыр и ржаную булку, открыла банку с оливками, заварила чай с корицей.
Ужин получился поздний, но вкусный. Утром просыпалась рано, уходила в лес. Дышала, нюхала, улыбалась, разговаривала с дятлом, интерес. Солнечная беседка. Юрий Шатунов. И вот теперь болят желудок и душа, Хочу узнать: кому баланс мой помешал?
Мне говорил знакомый друг, грузин Реваз: «В Тбилиси пишут, что плохи дела у вас». А я сказал: «А наша пресса донесла, Что на холмах Грузии лежит ночная мгла!
Пишут — вы за рубежом нам враги. Я поражен! Пишут, будто к нам грузины шлют неправильный боржом! Дескать, стали проверять — спирт боржомом разбавлять — Санитарный врач загнулся, и решили — не пущать! И сказали нам: «Шабаш! Разве вкус твой хуже вкуса пепси-кольного? Что ж там химики нашли в тебе крамольного? Еще сказал знакомый друг, грузин Реваз: «Вы, россияне, цены ломите за газ».
А я сказал: «Кто, я ломлю? Вай, дорогой, Бери мой газ прям вместе с газовой плитой! А тут скажешь только «Вах! Хохлы, жиды, кавказцы, чурки, москали, Эхма, ребятушки, свободы огребли?
Пишут: внешний враг хитёр, он коварный экспортёр, И у нас от их товара аллергия и запор. Кто ответит, чья вина? Ищет крайнего страна.
У меня жена — грузинка, я спрошу с неё сполна! Да ещё родимый сын на две четверти грузин, Плюс две дочки… Обложили, сыпят в воду мне стрихнин… Представьте Рай: красоты, гурии поют, В беседке Пушкин с Руставели чачу пьют.
Как выпьют — вниз кричат, раздвинув облака: «Эй, там, на шхуне! Не валяйте дурака! А в центре там фонтан огромный сооружён, Не Церетели, но в фонтане бьет боржом! Широко известна марка легендарная!
Так о чем же плачет служба санитарная? Я мыслю: дело не в кавказцах, москалях… Сдаётся мне, что здесь всё дело в дураках. Их дураки, а также дураки у нас Ещё покажут нам дурацкий мастер-класс! Я съем хинкали и горячий хачапур, Живу как бог, на перекрёстке двух культур! И кстати, Запью украинской грилкой шашлыки, Пока ее не запретили дураки. Нанай-нанай-нанай… Нанай-нанай-нанай… Нанай-нанай-нанай… ………..
Сада харчемо, Борджомо… наверх. Что нас в жизни ожидает — Никогда никто не знает. Тёща у меня гадает, Я пошёл к ней на поклон Тёща карты раскидала, Поплевала, пошептала, «Скоро в шахматах, — сказала,— Будет новый чемпион». Старого ругать не будем. Но он решил, что он, по сути, Несменяемый, как Путин. Я, конечно, не Корчной, Но если выпьем по одной — Покажу, как защищаться Против наглой проходной. И ты горячку не пори — Походи сперва «е3», Ну, максимум на «е4».
Но не дальше. Не дури. Ну а если он, пижон, Вдруг полезет на рожон — Ты сиди себе спокойно, Даже если окружён. И скажи — мол, хау ар ю? Фифти-фифти, мать твою? Это значит — ты согласен С отвращеньем! Он парнишка-то способный, Агрессивный, неудобный, Но вполне себе съедобный.
В целом, среди индуистов Мало сильных шахматистов. Там всё больше хатха-йога, Камасутра без порток. А у любого иудея Есть дебютная идея, Миттельшпильное давленье, Также эндшпильный наскок. Будет очень нервный он, Потому что — чемпион! Жалко титула лишаться, А к тому же миллион.
Для тебя ж, туды в качель, Деньги-то — не самоцель. Ты ж играешь не за евро, А за Эрец-Израэль. Правда, этот-то братан Тоже ведь Вишванатан. Он Натан ты понял?! Вот тебе и Индостан. В общем, ты, брат, не журись, А спокойно так борись. Конь f3, cлон b4 — И всё будет зашибись! А вчера я, ай эм сорри, Был в букмекерcкой конторе. И поставил там на Борю Всё, что я сумел занять, — Тысяч тридцать евро где-то. Ты прости мне вольность эту! Но тут уж вариантов нету — Надо, Боря, побеждать. А это кто больной и жёлтый как мертвец И с наркоманской обречённостью во взгляде?
А это среднестатистический курец Докуривает третью пачку за день. Висит топор, и сквозь густую пелену Жена кричит: «Бросай ты гадость эту! Не бросай жену, не бросай страну, Не бросай дурные привычки! Пей как пил, гуляй, но курить бросай, Закопай сигареты и спички! Ништяков полно! Есть вискарь, вино, Пиво, раки, вобла, парилка. Зависай, гуляй, но курить бросай, Но курить бросай, курилка!
Угарный газ, фенол, бензол, смола, свинец На неокрепший мозг влияют с малолетства. И из ребёнка может вырасти подлец, Если ребёнок курит с детства. Злодеи все, садисты все, тираны все Как паровоз всю жизнь дымили. Есть театр, кино, Казино, вино и горилка. В шахматы играй, но курить бросай, Но курить бросай, курилка!
И весь прокуренный как чмо, И даже копчик пожелтел от никотина. Отхаркивается дерьмо — Неэстетичная картина. И он пытается бросать: «Вот летом брошу! Бросает год, бросает три, бросает пять. Тут важно, чтоб совсем бросать не бросил. То не выпь кричит в лесу, не медведь ревёт, Не хохочет то кикимора поганая, То из чащи из густой, из трясин-болот Приползла на Русь попса окаянная. Извивается она змеей-полозом Да манит к себе диковинным обликом.
И поёт она — кричит дурным голосом, Кто послушает — становится козликом. И обличья принимает всё разные: То беззубым обернётся проказником, То девицею заплачет несуразною, А то зайкою, то рыбкой, то тазиком. А внутри попса фанерой набитая. Едут вслед за ней продюсеры грозные, Едут вслед за ней продюсеры хитрые На борзых конях, а сами-то — борзые. В чистом поле ветер злится, В небе звёздочка блестит. Крыша едет, крыша мчится, Крыша по полю летит.
Извела попса битлов с элтонджонами, А стинги славные да клэптоны верные, Все лежат ордой-попсою сражённые, И пируют на костях псы фанерные. Дурит маленьких детей моль позорная, Нежным отрокам несет чувства стадные. А на голову попса зело скорбная, А на денежки попса зело жадная. Злато-серебро гребёт и не давится, И сама себе дает презентации, И сама собой попса восхищается, Похваляется собой, не нахвалится: «Ай, белы рученьки мои — как лебёдушки, Очи синие, а губы — красней вина.
Голосок мой сладенький — от соловушки, А парчовый малахай — от Юдашкина! А два кусочека колбаски До сих пор пылятся на столе. Кто же сможет помешать злому шабашу? На Руси теперь орлы жужжат мухою.
Богатырь Гребенщиков ищет Шамбалу, Макаревич-богатырь стал стряпухою. Тут поднялся старичок древний, хроменький, По прозванью старичок — Хиппила Вудстокский, Закричал тот старичок: «Эй, соколики, Хватит греться на печи, помирать с тоски! А вставайте, добры молодцы знатные, А вставайте, шевчуки да бутусовы!
Надевайте вы косухи сыромятные Да банданами украсьте кудри русые! Натяните-ка вы струны калёные, Что живой водою — пивом окроплённые, Собирайте виртуозов-волшебников Да в союз возьмите бардов-кочевников, Да наследников Бояна-Шостаквича — Гусляров — Башмета да Ростроповича Под знаменами Бетховена да Хендрикса, Вот тогда попса в муку перемелется!
И пойдёт на бой с попсой сила ратная, Сила ратная, вельми адекватная. Столько лет под тяжким игом нами прожито! Надоела, блин, попса, ну сколько можно-то!? Светила луна цвета старого виски, Мы пили кагор цвета южных ночей, И вдруг мне сказала одна журналистка: — Вы столько поёте о пьянстве, зачем? Ах, леди, я стар, мне лукавить негоже, Скажу напрямик: Нету смысла трезветь!
Мы можем не петь, но не пить мы не можем, А уж если мы пьём, отчего бы не спеть? И буду уж тем я любезен народу, Что милость призвал к босоте, Ко всем, кто свою защищает свободу В боях на семейном фронте. Чтоб крепла моя держава, В законе должна быть строка: «Мужчина имеет право С друзьями попить пивка». Ах, леди, оставьте упрёки, укоры. Не мы слабовольны, а жизнь нелегка. Я видел, как пьют доктора и шахтёры. Рискните шахтёру налить молока!
Вы ж нами воспеты, прекрасная дама: Вино при свечах, поцелуй в полутьме… Наверно, жена и Омара Хайяма Лупила за пьянку по белой чалме! Бывает, вернёшься почти что тверёзый, Ну, может, чуть-чуть неликвидный: «Ну, здравствуй, родная, я принёс тебе розы…» «Опять нализался! Выпей, не бойся, выпей! Скажет жена: «Подлец! Трубы горящие, Так чего ж я робею?
Тварь я дрожащая Или право имею? Я знал одного, он не пил даже пиво, Имел трезвый взгляд, не ходил в кабаки. На жизнь нашу трезво смотреть — ой, тоскливо, А этот смотрел. Ну, и помер с тоски! Ведь пьянство не цель, а движение к цели, Лишь поиск гармонии смысл пития. Ведь пьяный — блаженный на самом-то деле, Его любит Бог, не кусает змея. Мой друг, не был ты ни жлобом, ни сатрапом, Семью и отечество любишь.
Жизнь идёт, Мелькают годы за окном, как будто станции метро. Кайф не тот! В пивных — салфетки и цветы, их переделали в бистро.
Старина, А в волосах-то седина. Старина, А жизнь-то, чёрт возьми, одна! Но хороша! Храни нас, Господь, вывози нас, кривая, Всё мелочь и тлен, трын-трава и полынь. Философ Декарт говорил, наливая: «Я пью, значит, я существую! Я песню допел, и не надо дискуссий, Всё стынет, давно уж налито. Так выпьем же, братцы, и смачно закусим, Приятного вам гепатита! Так, выпьем же, братцы, и смачно закусим, Приятного всем гепатита! Наш Вартан работал в баре, в сочинский отель.
Там туристы, иностранцы, разный канитель. И одна там англичанка рыжая была И Вартана полюбила — как с ума сошла. И она так говорила: «Среди англичан Я, говорит, таких красивых сроду не встречал. Мы с тобой должны жениться. Кстати, что б ты знал: Мой отец — большая шишка, лорд и адмирал! Англичанка бедный стала красный как трамвай. Лишь спросила «Почему? Why, why, why, why? Ара why, why?
Она в Англию звонил и в трубку так кричал, Что папа-лорд в Палате лордов учинил скандал. Говорит: «Этот Россия, слушай, как себя ведет?
Мою дочь какой-то бармен замуж не берет! Там скандал международный, санкции грозят. Что ты как ишак, уперся? Ара, так нельзя! Больше ничего не знаю, жениться не хочу! На Вартана так давили, что сломался он. И женился, и уехал туманный Альбион. Там живет в каком-то замке высоким потолком У своей Джульетты рыжей весь под каблуком. Он там бедный ест овсянка, пудинг на обед. Ни долма, ни бастурма, там даже хаша нет. Он тоскует по России, прямо исхудал… Но, между прочим, долг Ашоту так и не отдал.
Здесь мораль простая очень и понятный всем: Армянин жить должен в Сочи, а не в Бирмингем! А второй мораль такая: Запад нам не друг! Зачем плясать под их волынка, если есть дудук?
Ара вай, вай! Вай, вай вай, вай! Ара, гуд бай! Пришла беда в конце июля: Машину спёрли со двора. Как поросёнка умыкнули, Она и хрюкнуть не смогла. Верните, гады, мне машину, Верните, твари, тачку мне. Хожу, кляну свою судьбину И ночью вою при луне. Как я любил её, ребята! Шампунем мыл её бока… И только «девяносто пятым» Кормил с руки, как грудничка. Я не могу сидеть на месте, От горя стал совсем больным.
С ножом в руке и с жаждой мести Хожу по улицам ночным. Мне гады сердце разорвали, И я по-чёрному запил. Да лучше б вы жену украли, Я б вам ещё и доплатил! От пинкертонов толку нету, Не ищут милую мою, Ментам не верю и в газету Я объявление даю: «Пропала белая машина!
Ушла из дому, в чём была, Обута в новую резину, Одно сиденье без чехла. Округлый руль, капот с горбинкой, Багажник твёрдый, волевой. Нашедшего мою машинку Прошу вернуть её домой! И вновь на нашу улицу Апрель тепло впустил. Тинейджер плюнул в лужицу И плейер свой включил.
Жена леща почистила, Налила пива мне. Я думаю об истине, Которая в весне. Которая в весне. Сосулек культ фаллический Весна «на нет» сведёт. Небес простор классический Поганит самолёт.
Соседи шумно пьянствуют, С азартом тещу бьют. Я в этом не участвую, Я просто пиво пью… Я просто пиво пью… В предвкушении урожая Дачники беспечные, А я картошку не сажаю, Сею только вечное! Блудницы сняли зимнее, Укоротив подол, И похоть, пароксизмами, Трясёт мужской наш пол. Весна, коты блохастые Котят себе куют, Я в этом не участвую, Я просто пиво пью… Я просто пиво пью… Опять, вон, демонстрации — «Долой!
Сограждане несчастные Желают жить в раю. Я в этом не участвую, Я просто пиво пью… Я просто пиво пью… Гляжу в окно на улицу — Ну чем не Бюнюэль! Кино сплошное крутится, Оттеда и досель. Буянит прапор в кителе С бутылкой коньяку, Что не дано Юпитеру У нас дано быку. У нас дано быку. Страна бурлит, колышется, Шумит, воюет, пьёт, Сама с собою мирится, Сама в себя плюёт. А я и не злорадствую И славу не пою. Я в этом не участвую, Я просто пиво пью… Я просто пиво пью… Старик «транзистор» слушает Про черноморский флот, Барбосы мусор кушают, Тусуется народ.
Слышно: Пласидо Доминго Где-то разоряется. Ну что ж, культурная картинка В целом получается. Зачем образование Я в муках получал? Диван — мое призвание, Уютный мой причал. К жене любовник шастает, Тут, с криком: «Мать твою!
Сейчас только вот допью! Пару слов о народе, народники: Перед тем как начать поворот, Не включает народ поворотники, Ну плюёт на законы народ. Я намедни ужасно расстроился: На тойоте какой-то урод Перед носом моим перестроился — Ну обозначь ты, урод, поворот!
Он же наглый, ему всё дозволено. Руки-ноги б тебе обломать! Он здоровый такой, мясом кормленный, А мне и монтировку-то трудно поднять. А такой и стрельнёт ещё, мало ли. Кенгурятник напялил, куркуль. Ты с медведями жил что ли, Маугли? Прямо из леса — и сразу за руль. Развинтился народ, только дай слабину. До чего довели либералы страну.
Вон в Корее-то Северной — там извини! Там на красный ни-ни и на жёлтый ни-ни. Там сказал Ким Чен Ир: «Вы смотрите мне, блин! Да народу — за счастье, машину ведя, Поворотник включить по наказу вождя. А у нас — всем атас, если едут вожди: Птица прочь улетай, зверь с дороги уйди! Потому и холопы законов не чтут, Потому курят в лифте, в подъезде плюют.
А холопы затем и свергали царя, Чтобы ездить по встречной, ментов костеря. Раздолбаи у нас шофера… Et cetera, et cetera, et cetera. Хам на хаммере сидит, Хам из хаммера глядит, Поворотник не включает, Поворачивает. Народ-богоносец, народ-гуманист, Терпимый к таким мелочам. Народ атеист, разгильдяй, пофигист — Какой поворотник, к чертям! Не нужна нам законов конкретика, Не нужны нам законы вообще, Нам чужда протестантская этика, И буддистский порядок вещей.
Николай и святые угодники, Для себя ничего не прошу — Но пусть включают они поворотники, А не то, видит Бог, согрешу. Он мотор заведёт, глазки выпучит — И вперёд! Аж резина визжит. Нет, такой из пожара не вытащит И бандита не разоружит.
Он не будет спасать утопающих, На фига ему ножки мочить. Ладно Героизма не надо, товарищи, Но поворотник-то можно включить! Застрахую машину — всего-то делов, Но нет страховки пока ещё от дураков. Он сегодня забыл поворотник включить — Завтра будет старушек несчастных мочить. Начинается с малого полный развал. Нехорошие книжки он в детстве читал. Вот такие, как он, бьют детей и жену, Вот такие, как он, развалили страну.
Да они всюду гадят, куда ни взгляни. В Джона Леннона тоже стреляли они. И писал о них Лермонтов, мол, палачи: Прокурор и судья — все пред ними молчи. Вот какая выходит мура… Et cetera, et cetera, et cetera. Наши трассы широки, Устремления высоки. Господа, включайте, гады, Поворотники. Смахну я с капота дорожную пыль… Может, всё это я сгоряча? Но был бы у Чехова автомобиль, Поворотник бы Чехов включал. Был бы у Чехова автомобиль, Поворотник бы Чехов включал. Товарищ, верь: взойдёт она!
Да не восходит ни хрена… А мы всё ждём привычно щучьего веления. Куды податься? Мы же тут, Как во глубине сибирских руд — Ни зги не видно, ни звезды, ни направления.
Во глубине сибирских руд Здесь свой размеренный уют, Привычно пьём, по морде бьём, лягнём упавшего. Привыкли, что темно, как днём, Огня не жжём, гостей не ждём, Плюём в глубокий водоём колодца нашего.
Лень да скука… Скука да лень… Вот такая, братцы, штука, Вот такая дребедень.
Лень да скука… Сон да еда… Вот такая, братцы, штука, Вот такая лабуда. Во глубине сибирских руд Есть банк, есть суд, есть курс валют.
Летаем в космос, обращаемся за визами. Жаль, правды нету отродясь, Здесь кто с дружиной, тот и князь, Здесь верят истово, крестясь на телевизоры. Расклад сегодняшний таков, Что нет темниц и нет оков, Зато бессчётно дураков понавылазило. Живём же, в целом, вери вел, Опять же, рис подешевел, Оптимистичная такая эвтаназия. Лень да скука… Хлеб да вино… Вот такая, братцы, штука, Вот такое вот кино.
Во глубине сибирских руд Закон суров и климат крут, Но мы живём, едим и пьём, тихонько старимся. Мы рады белой простыне, Весне, войне в чужой стране — Она лишь карта на стене. Живём, не паримся. Как семафор, горит звезда, И, вроде, ходят поезда, Но мы не едем никуда, нам время ужинать.
Как коммивояжёр в летах, Свобода мается в дверях. Мы говорим: «Спасибо, ничего не нужно нам! Говорили мне ребята: «Виски ты не пей», А я как только виски тресну, Так мне чудится фигня: Будто я не доктор сельский, А уже я — принц Уэлльский, Говорю по-королевски: «Get out, people, от меня!
Я сижу, размышляю и пью, как простой господин. Англия, открыл я вчера — государство каминов, Там в любую дверь постучишь, отвечают: «Come in». Jingle bells, jingle bells, jingle all the way! За бугром даже пьянка называется ласково «пати», Всё там чинно, как в морге, И никто там не жрёт, как свинья, А у нас каждый раз вместо пати — какие-то мати, Да мне плевать и на пати, но я ж — за культуру питья!
Выпьешь виски пару чарок, И творятся чудеса: Плюс гаванскую сигару, И вот ты уже — Фидель, ты — Че Гевара, Автомат взамен гитары — И в подмосковные леса! Плещутся на донышке бокала далёкие страны, Пью, и солнышко Майами начинает меня пригревать. Жаль, что это иллюзорное счастье стало не по карману.
Да и тару из-под виски — куда? Не в посольство ж сдавать! Old McDonald had a farm? В холодильнике — лишь пиво, больше ничего. До Техаса — путь неблизкий, да и денег ни копья, Ну и бог с ним, с этим виски, Будем пить продукт российский, Есть вон, пиво да сосиски — Перебьёмся, не графья!
Валенки, валенки, не подшиты, стареньки! Эх, нищее племя, коллеги-врачи, За что ж нас судьба наказала? В авнс выдают нам анализ мочи, В получку — анализы кала.
От голода пухну и выпить хочу, И кожаный плащ прохудился. Подайте, родимцы, простому врачу, Чтоб доктор хотя бы напился. У нас — тоже нет, уж поверьте. Я гол, как сокол и я зол, как шакал, Я нищ, как Ван Гог перед смертью, Жена, как голодная тёлка, мычит И детки ждут хлебца от папки.
У папки в кармане — анализ мочи, — Не фунты, не лиры, не марки. Приходи ко мне лечится И корова, и волчица, Приноси сметану, мясо, Самогонку, что горит. Всех он примет, всех пригреет, Исцелит от гонореи, От инфарктов и инсультов — Бедный доктор Айболит. Иль посох мне взять — да в Святые места, Иль вором работать в Багдаде.
Подайте, родимцы, за ради Христа, Аллаха и Кришны за ради. Как выйдешь на паперть, Как глянешь окрест — Нет счастья, покой есть и воля.
Отчизной поставлен на мне красный крест, И в зад полумесяц мне колет. В отместку Отчизне я мелко врежу, Мой ум помутился от горя. Назло государству по клумбам хожу И матом пишу на заборе.
Не лезьте ко мне, бо могу зашибить, Чиновников всяких орава! Как вещий Олег, я намерен прибить Свой sheet на воротах Минздрава. Я — жертва Минздрава, я — падший престиж, Я — швед под Полтавою, братья.
Я — черная моль, я — летучая мышь, Я — функция в белом халате. Как берег надежды, как факел в ночи, Как символ любви на планете, Как солнце, мне светит анализ мочи, И больше ниче мне не светит.
Да, врачебный хлеб несладкий — Ставить на людей заплатки. Нам бы взять бы по палатке Да в Архыз бы от тоски. Там есть грузди и опятки, Лес, река, опять же… б-дки. А я на б-дки очень падкий… С разрешения жены.
Снизилось до охрененья Здравонашеохраненье. Только горы во спасенье Очумелым докторам. Как улитка для гурмана, Как лошадка для цыгана, Как косяк для наркомана, Горы — кайф в натуре нам. Где-то делят дивиденды, А у нашего костра В круг сидят интеллигенты, Девки пляшут до утра. А клиенты-пациенты, Жизни нашей элементы, Гной, мокрота, экскременты Разных женщин и мужчин. Но настанут выходные — Сядем в дрожки расписные И как в попу заводные В горы с гиканьем помчим.
Там косули и газели, Там леса не оскудели. Там метровые форели Нас берут на абордаж. Там трубят единороги, Там живут лесные боги, Там шайтан в своей берлоге Из туристов варит хаш.
Что там делается в мире — Нам не надобно вестей. Мы приехали « шпацирен », Остальное « нихт ферштейн ». И дерматовенеролог, Обнявшись с младой княжной, Назначает ей уколы, Сам весёлый и хмельной. Вот в горячке приграничной Персонал бредёт больничный, Бледный, вялый, анемичный, Заусеницы грызя. Но наводят горы глянец — Появляется румянец. Здесь в горах любой засранец Превращается в ферзя.
Мы конечности бараньи Обглодаем как пираньи И послушаем сказанья, Мифы древних могикан. Здесь, не скрою, среди елей Пушкин дрался на дуэли. А может Лермонтов стрелялся?
Слышал выстрелы чабан. Но опускаются туманы Над бурлящею рекой. Ничего, что доктор пьяный. Пьяный, значица, живой. Мы поймали динозавра И изжарили в костре. А мы домой поедем завтра, Похмелившись на заре. Ох, мы неправильно питаемся, и худеть мы не пытаемся, Вечно жрём, чего ни попадя, вечно пьём, чего нальют. И только жёны наши бедные, диетические, бледные, Одуревши от бескормицы, зелень вялую жуют.
А шашлычок под коньячок! И соус остренький к нему желательно! Нарезать кольцами лучок — Очаровательно! Очень вредно есть солёное, очень вредно есть перчёное, Ой, а как вредно есть вареники! И мясо жирное в борще! Говорят с тоской учёные, что опасно есть копчёное, А по последним изысканиям, крайне вредно есть вообще!
А у меня система нервная слишком нервная, наверное, Я голодный — сволочь сволочью, а сытый я не так уж плох. Нервы щавелем не лечатся, организм тоскует, мечется: Мяса просит. Тигры, граждане, не едят чертополох! А взять грудинки пожирней! Ещё ветчинки к ней да лососинки к ней! Стаканчик хлебного вина — Ну изумительно! Проповедуют умеренность, аскетизм и воздержание, Говорят: «Умерь желания! Скушай грушу на обед! А нас и так лишили многого, нам развеяли иллюзии.
Коммунизм, демократия — обернулись пустяком. Идеалы наши стырили, горизонты наши сузили И хотят отнять последнее — буженину с чесноком! А как шкворчит на кухне гусь! Здесь пахнет пряностью и тихой радостью… Ну как же можно без гуся? Нет, не дождётеся! Так что — дай вам Бог здоровьичка, а также стула регулярного, Настроенья лучезарного и душевного огня! А ежели есть желание нескромное — скушать что-нибудь скоромное, Так вы ешьте, люди добрые! И пеняйте на меня!
Зовут, зовут тефтели и жареный петух! В здоровом толстом теле здоровый стройный дух! Не надо, братцы, слушать пустую дребедень — Давайте, братцы, кушать хотя бы через день! Всё в свой черёд и всему своё время, Время бросать в почву новое семя. Время не любит идти на попятный, Но плёнку поставят, открутят обратно. И если вспять повернула эпоха, Вам разъясняют, что это неплохо.
Твёрдой рукой постираем умело Знамя борьбы за рабочее дело. Вы промолчите, от вас не убудет. Было всё славно, и славно всё будет. Спите спокойно, останетесь в плюсе, Серый волчок за бочок не укусит. Серый волчок — он рассказывать мастер, Сказочник добрый густой серой масти. Слушай рабочий и слушай колхозник: Жил-был у бабушки серенький козлик. Столько знакомого в этих рассказах… Спите, приснится вам небо в алмазах, Время свернётся клубком у порога — Тихо, спокойно… Конец некролога.
Всё в стране ужасно, всё в стране погано. В высших эшелонах — шум и болтовня. Бисмарка там нету, нет Шатобриана — Значит, надо, чтобы главным выбрали меня. И сразу: наших олигархов разведу я круто, Соберу их вместе и скажу: «Даёшь! У меня народ не кормлен, начался падёж! Самый человечный был бы человек! Ворам и мздоимцам — бить по пяткам палкой! Утоплю бандитов, как слепых котят, А ментов не трону, потому что жалко.
Что, менты не люди? Тоже есть хотят! Я призрел бы сирых, утешал страдальцев, Как Ильич, встречал бы чаем ходоков. А гимном я бы сделал песенку про зайцев — Чуть её подправит старший Михалков. Я скажу министрам: «Что за волокита? До сих пор у граждан нету ни шиша! Всем читать Прудона и Адама Смита! В общем, чтобы к Пасхе обогнали США! Ярким, как Людовик, мудрым, как де Голль! Всюду будут скверы, парки и фонтаны. Слушать будем «Битлз», кушать алкоголь! Нас бы уважали и арабы, и евреи, Буш бы за советом в Кремль приезжал: Дескать, можно мы немного побомбим Корею?
А я бы средний палец Бушу показал! А потом, конечно, стану я тираном — Старая, простая, верная стезя, — Разгоню парламент, посажу смутьянов. Но здесь уже традиций нарушать нельзя! И потом, ведь любят на Руси тиранов. Так оно привычней, что ни говори. Я возьму державу, скипетр из Гохрана — И меня Шандыбин выкрикнет в цари.
Оц-тоц, хорошо! Буду самым главным! Будет голос зычен, а рука тверда. Боже, меня храни! Сильный, державный! Хотели как лучше, а выйдет как всегда… Власть, конечно, сильно портит человека. Не пойду во власть я — мне она вредна. И к тому же вряд ли выберут чучмека, Так что спи спокойно, родная страна!
Позвонил вчера Зурабов И пожаловался мне: «С кадрами сегодня слабо Медицинскими в стране. Где ребята молодые? Кто нас завтра исцелит? Лезет, вон, Из Китая пневмония, А из колодца гепатит!
Там такие есть ребята! Там не курс, а феномен! Там три-четыре Гиппократа И штук пятнадцать Авиценн! Там у каждого студента Не башка, а Белый дом! Так что, Доложите президенту: Будем живы — не помрём! Никотинамид зубрили, Динуклеотид фосфат. А теперь уже крутые — Сам лечу чего хочу. Даже аппендэктомия Вам, коллеги, по плечу! Выпускник, лечи исправно, Для начала не забудь: Сердце слева, печень справа, Остальное — как-нибудь.
Будут вредные начмеды И крутые главврачи, Неудачи и победы — Будет всё! Ты знай-лечи! Будут разные больные, Будут язвы прободные, Аднекситы и плевриты, Грыжи и перитониты. Девиантные бабули, Аденомные дедули, И инфаркты, чуть живые, И раненья ножевые. Будут толстые, худые, Старики и молодые. Всех излечит-исцелит Наш российский Айболит! Пусть придут успех и слава, Пусть воздастся по уму.
Ну, так выпьем, кто захочет, За медицину на Руси. Если можно, Авва Отче, Рюмку ближе поднеси! Молились люди о жилье и Бог молитву услышал Господь риэлтора создал божественной рукой Ведь даже Карлсону иметь необходимо крышу… Ну, мы не в смысле бандюков, а в смысле — «дом с трубой». Хотите новенький коттедж? Вы намекните только! Хотите коммунальный рай? Да тоже нет проблем: В обмен на комнату в Кремле предложим дачу в Горках, Один клиент уже живёт, вполне доволен всем!
Что нам двушка — распашонка, что хрущевские дома?! Лягушонку в коробчонке переселим в терема! Что нам стоит дом построить, что нам стоит офис снять?! Землю роем мы, не ноем, Подберём, найдём, устроим Мы шампанское откроем… Будет Муха — Цокотуха новосёлкою!
Давай, риэлтор, Открылся рынок! Вперёд, риэлтор, Некогда скучать! Вопрос квартирный — Такой противный! Но кто-то должен Его решать?! Один клиент-интеллигент, плакучий, словно ива. Другой клиент — весь на понтах, цепочка в три кило. И всем же надо угодить и сделать всем красиво, Чтобы один сказал: "Мерси", другой: "Не западло! Чёрный маклер, что ж ты вьешься над клиента головой?
Ты добычи не дождешься, лучший маклер золотой, А весна сменяет лето, жизнь проходит набегу А чукча в чуме ждет агента, хочет чум размером с ГУМ! Вопрос квартирный — Такой интимный! Мне кажется, ведь я — люблю мужчин, умеющих принять правильное решение, особенно если они касаются моей жилплощади!
Клиент всегда прав! Клиент всегда прав? Но понять клиента можно и сомненья его гложут И жена его тиранит, мол, агент тебя обманет И тиранит его теща: расширяй быстрей жилплощадь На работе шеф гоняет, а в подъезде так воняет И нервируют соседи — тети Клавы, дяди Пети… Он боится аферистов, проходимцев и юристов, И нотариуса тоже, а задний ход уж дать не может Отписать пора бумагу… Но трясет его, беднягу, В страхе он не видит света… Вот если мы учтем все это, То тогда клиент, конечно, Как и мент, извечно прав.
Вперёд, риэлтор, Открылся рынок! Пора, риэлтор, Сделку заключить! Невроз квартирный — Такой противный! Но кто-то должен Его лечить?! А всё-таки чума хотелось побольше, однако… наверх. За многие ночи бессонные Я песню одну написал. Она получилась говённая, Я спел её и зарыдал.
Как с этой бедою мне справиться! Я выпил, но не помогло. Жене спел — а вдруг ей понравится! С цветной репродукции зыркая, Джоконда дразнила меня Своей имбецильной улыбкою: Ну что, мол, опять, мол, фигня?
Нет в мире печальнее повести, А люди ведь скажут потом: «Откуда же столько говённости В черкесском парнишке простом? Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила? Ну, не было, блин, вдохновения, И я, что сумел, написал. У музы, видать, несварение, И здесь не поможет фестал. Душевного нету страдания — Одни рефлексии да лень. Осталось заняться вязанием, Сидеть и вязать целый день. Ни вьюги, ни няни, ни цензора. Меня бы в именье сослать! Но щас — даже пасквиль напишешь на Цезаря, А ему — высочайше плевать.
Стучались соседи взбешённые, Мой кот навсегда убежал, А я свою песню говённую Упрямо сквозь слёзы орал. Как ломает, гнетёт, приземляет нас проза мирская В этой су… в этой су…, в этой суетности бытия!
Ой ты, доля моя бардовская, Барданутая доля моя! Но нашёл я проблемы решение, Собрав оптимизм в кулак, Взглянул я с другой точки зрения, Взглянул я примерно вот так: Ну, было две ночи бессонные!
Ну, песенку я написал! А вышла настолько говённая, Что я даже закайфовал! Как с этой бедою мне справиться, Я знаю: налью — отлегло. Жене спел — а вдруг ей понравится? Ну, супруга, конечно, сказала: «Фуфло» Ой, ну извиняйте, мы сами не местные, Украли у нас кошелёк.
Да на паперти с говённою песнею Добуду я хлеба кусок. В глобальной вселенской симфонии, Где каждая нота верна, Говённость нужна для гармонии, Как грязь поросёнку нужна. Найду ли я в ком понимание? Я чистой идее служу. И все же Займусь на досуге вязанием И свитер говённый свяжу.
Наполнен пафосом гражданским, Лежишь, бывало, на тахте, Ворчишь, что люди, мол, не те… Где граф Суворов, князь Пожарский? Глотнёшь с утра стакан отравы, Вздохнёшь: «В упадке нынче нравы».
Кругом мздоимцы и жульё, Один я честный, ё-моё. Страны пределы беспредельны, В её пределах — беспредел. Кто рыбку съел, кто в кресло сел — Все остальные пролетели.
Но вновь отсель грозим мы шведу, А также прочему соседу — Ливонцам, шляхте да хохлам — Хоть те уже не по зубам. Служивый люд опять торочит Собачьи головы к седлу. Несут поганую метлу Для тех, кто честно жить не хочет. Лишь скоморохи да шуты Покуда открывают рты.
А что же государь? Ужели Он весь в плену прекрасных грёз? Ужель не видит, в самом деле, Что все качели погорели? Что ясный месяц черт унёс? Вельможи вкруг него теснятся, Не то, чтоб любят, но боятся. Все бить челом ему спешили, Пока чело им не набили. Он вперил взор в пресветлы дали, Простёр десницу, как крыло, И думы тяжкие печалят Его высокое чело.
Заморский брат злоумышляет И тоже латами бряцает. Темно в Михаиловском замке, Но снова слышатся слова: «При мне всё будет как при бабке…» Да жили мы при этой бабке! А нам к окладу бы прибавки. Как говорится, были б бабки, А там, хоть не расти трава. А нам на брата по полбанки И там хоть не расти трава.
