Преступление и наказание 1 глава кратко
Она гордится тем, что происходит из аристократической семьи, но в итоге умирает на улице. Если то, что я слышу о сегодняшней школе соответствует действительности — вы правы. Представитель Торговой федерации, Лотт Дод , успешно защищался, утверждая, что никакие законы Республики не были нарушены: ни на какие суда не совершалось нападений, не было прямой агрессии против Набу. Родившийся в 82 ДБЯ на планете Набу в аристократическом доме Палпатинов , Палпатин открыл для себя интерес к учению ситхов ещё в юном возрасте в качестве коллекционера артефактов Тёмной стороны.
Если так, то я за тебя молюсь. Вспомни, милый, как еще в детстве своем, при жизни твоего отца, ты лепетал молитвы свои у меня на коленях и как мы все тогда были счастливы! На сложном переплетении трагического и идиллического построен образ Свидригайлова о нем ниже. Старое, традиционное, человечное, сентиментально-идиллическое, христианское противостоит, соприкасается, сопротивляется новому, рациональному, революционно-атеистическому Раскольников , своекорыстному, бесчестному и бесчеловечному Лужин.
В образе Лебезятникова, следящего «за новыми мыслями», высмеивается вульгарное идейное западничество, активно внедрявшееся в то время в России. Видимо, не случайно в беседе с Раскольниковым называет себя «стариком» следователь Порфирий Петрович, которому всего тридцать пять лет.
По своему служебному долгу Порфирий обязан охранять «старый» закон от покушений на него «нового» радикала Раскольникова. То есть, как и Раскольников, он «новый человек», хотя и на поколение старше главного героя ему сорок пять лет, он старше матери Раскольникова, которой сорок три года. Объединяет Раскольникова и Лужина то, что оба они отрицают, правда несколько по-разному, «старую» христианскую мировоззренческую и поведенческую традицию и в качестве главной ценности выдвигают либо личный произвол в крайне обостренной, революционной форме «наполеоновская» идея Раскольникова , либо — как умеренную вариацию личного произвола — разумный эгоизм Лужина.
Лужин с удовлетворением замечает, видя в этом знак настоящего времени, что «распространены новые, полезные мысли, распространены некоторые новые полезные сочинения, вместо прежних мечтательных и романических», то есть, видимо, сентиментальных. Разделяет Лужина и Раскольникова лишь мера этого качества «новизны». Раскольников, преступая христианские заповеди, хочет облагодетельствовать весь мир. Лужин, отрицая заповедь «возлюби ближнего своего», старается лично для себя.
Раскольников — радикальный революционер, Лужин — благоразумный, эгоистичный буржуа. Раскольников убивает людей ради высокой идеи, Лужин не идет дальше гнусного подлога подкладывает Соне деньги, чтобы обвинить ее в воровстве ради своей личной выгоды.
Раскольников в своем преступлении трагичен, Лужин в своей подлости прозаичен. Раскольников способен не только на преступление, но и на подвиг спас детей на пожаре , Лужин ничего, кроме своего эгоистического благоразумия, не знает. Раскольников радикально, по-новому своеволен, но в отличие от Лужина он может стать другим, может переродиться. Это, может быть, начало будущего раскаяния и перерождения.
Убийство для Раскольникова носит не столько утилитарный ограбить как следует не сумел, воспользоваться награбленным не захотел , сколько идейный об этом много говорилось в литературе о романе и ритуально-символический, сатанинско-инициатический характер.
Инфернальную подоплеку преступления отмечал в свое время поэт и критик Иннокентий Анненский: «Черт вошел в роман лишь эпизодически, но в мыслях место его было, по-видимому, центральное и, во всяком случае, значительное. Это несомненно» 3. Отметим только одну, но очень выразительную деталь. Раскольников заметил на шее убитой старухи «снурок», хочет снять его, «но снурок был крепок и не срывался; к тому же намок в крови». Так что жест Раскольникова очень выразителен и символичен: замахнулся топором на крест и, возможно, на Христа, если на финифтяном образке изображен Христос.
Здесь мы видим зарождение немаловажного для Достоевского мотива «рубки образов» в романе «Подросток» Версилов разбивает икону. Раскольников признается Соне в том, что «дьявол смущал» его, что «черт-то меня тогда потащил». То есть «новатор» Раскольников тесно связан со «старым джентельменом» — так англичане называют черта.
Раскольникову прибавляет уверенности в правоте своего замысла то, что огромные средства старухи-процентщицы после ее смерти пойдут в монастырь на помин души. Для «нового человека» это совершенно бессмысленное и бесчеловечное употребление богатства, и отмеченный выше «топорный» жест Раскольникова, видимо, связан с этим обстоятельством.
Во время первой встречи Раскольникова с Порфирием Петровичем противопоставление «старого» и «нового» приобретает особенно важное для романа идейно-философское направление. Солон, Магомет, Наполеон для Раскольникова — преступники «уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший…».
Причем «большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы». Это очень важный не только для Раскольникова, но и для Достоевского мотив «нового слова», придающий этой линии размышлений героя определенную автобиографичность.
За стремление к новому образу мыслей и «новому слову» Достоевский, увлеченный в кружке Петрашевского утопическим фурьеризмом, был, как известно, объявлен опасным политическим преступником и приговорен к смертной казни.
Для Достоевского-художника «новое слово» — может быть, высшая творческая ценность, безусловный критерий подлинной значительности, величия художественного произведения. Для Раскольникова эти мотивы «необыкновенных», «новых» людей — главная движущая сила мировой истории, которая не что иное, как «вековечная война» это выражение герой произносит по-французски, что немаловажно.
Однако в этом движении есть все-таки финальная точка — Новый Иерусалим. В комментариях академического издания романа отмечен новозаветный источник этого образа Апокалипсис и упомянуты сенсимонисты, по учению которых вера в Новый Иерусалим означала веру в наступление будущего «золотого века». Но контекст этого образа можно и даже нужно расширить. Новый Иерусалим — образ вожделенного будущего для сектантов-милленаристов, страстно ожидавших и даже торопивших наступление тысячелетнего царства Христова на земле.
Такие секты были особенно активны в эпоху Реформации, в эпоху великого раскола Европы. По своему мироощущению Раскольников близок этим религиозным сектантам-утопистам, которые ради установления окончательной небесной гармонии на земле совершали множество преступлений и злодеяний.
Особенно выразителен в этой связи исторический сюжет о захвате радикальными анабаптистами немецкого города Мюнстера в году и установлении там «Нового Иерусалима», который стал одним из первых опытов тоталитарной диктатуры в новоевропейской истории Этот исторический сюжет подробно описан в работе И. Уже подписаны? Авторизуйтесь для доступа к полному тексту. После убийства Раскольников засыпает глубоким сном. Проснувшись, он в ужасе; он спал так долго, что боится, что сходит с ума.
Он помнит украденные вещи и свою неспособность их спрятать или запереть дверь своей квартиры — это было безумие. Когда он прячет предметы, он начинает задаваться вопросом, не начинается ли уже его наказание, и после нескольких шевелений и попыток спрятать добычу в дыре в своей комнате он предался смешанному сну и бреду. Опять просыпается от Настасьиных колотушек.
С ней швейцар и вручает Раскольникову повестку явиться в полицию. Настасья не хочет, чтобы он двигался, так как со вчерашнего дня у него жар.
Когда он одевается, его отталкивает мысль надеть окровавленные носки, но поскольку других у него нет, он вынужден это сделать. По дороге в полицейский участок он думает, что мог бы просто во всем признаться и покончить с этим: «Я войду, упаду на колени и расскажу всю историю». Когда он добирается до полицейского участка, его почти ошеломляет «тошнотворный запах свежей краски. Маленькие тесные комнаты, недостаток свежего воздуха, непонимание того, зачем он здесь, и невыносимое ожидание вызывают у него лихорадку.
Наконец, он обнаруживает, что его квартирная хозяйка судится с ним из-за просроченной арендной платы. Когда Раскольникову сообщают о его проступке, он вступает в довольно пространное объяснение своего отношения к хозяйке и прежней помолвки с хозяйской дочерью. Полиция инструктирует его подписать долговую расписку. Подписывая бумагу, он слышит, как полиция обсуждает убийство Алены Ивановны и Лизаветы, и теряет сознание. Когда он выздоравливает, то спешит домой, думая, что полиция подозревает его в убийстве.
В романе с шестью частями и эпилогом можно легко утверждать, что первая часть является прологом, потому что только эта часть посвящена преступлению, а остальные части посвящены наказанию, которое начинается сразу же с его ненависти к крови на его одежду и особенно носки, а также потерю способности сохранять полный контроль над всеми своими способностями. Таким образом, преступность является требовательным, хлопотным делом, которое становится колоссальной неприятностью.
А преступность сопровождается разного рода болезнями — у Раскольникова она выражается в его температуре, в неспособности нормально функционировать и в страхе перед самой кровью, которую он только что пролил. Когда необходимо надеть окровавленные носки, его отвращение указывает на его страх или жизнь с его убийством. Эта сцена хорошо контрастирует с более поздней сценой, когда он забрызган кровью от смерти Мармеладова. В этой более поздней сцене он без колебаний прикоснулся к крови как таковой.
Когда он получает повестку в полицию, его разум настолько взволнован, что он забывает, что Настасья сказала ему ранее, что его квартирная хозяйка собирается вызвать его.
Подходя к полицейскому участку, он в третий раз думает о признании. В полицейском участке ему нужно в чем-то признаться; поэтому он рассказывает о самом интимном событии своей прошлой жизни, то есть о помолвке с дочерью своей хозяйки.
Он даже признается, что она не была привлекательной. Это четвертый раз, когда он думает о признании, и его помолвка с дочерью хозяйки показывает его сочувствие к страдающему человечеству. Вскоре после этого его пятая мысль о исповедь следует тогда, когда он думает, что должен сознаться во всем: «сейчас встать, подойти к Никодиму Фомичу и все ему рассказать».
На мысли о признании наводит напряжение и страх перед вызовом в полицию за убийство. В конце главы обморок Раскольникова является результатом напряжения, вызванного вызовом; гнетущий запах новой краски, напоминающий ему о месте убийства; теснота с недостатком свежего воздуха; и, наконец, обсуждение убийства Алены Ивановны.
Это обморочное заклинание позже станет причиной подозрений и будет использовано Порфирием. Последнее обновление: 5 мая г. Количество слов: Спустя долгое время Раскольников просыпается от своего недавнего забвения, вздрагивая, когда воспоминание о том, что он сделал, нахлынуло на него.
Сильно дрожа, он обнаруживает, что даже не запер дверь, когда пришел домой, и теперь пытается определить, есть ли на его одежде следы убийства. Его усилия оказываются безрезультатными, поэтому он снимает одежду и находит лишь несколько капель запекшейся крови, «прилипших к потрепанному краю его брюк». Он отрезает их, а потом вспоминает кошелек и безделушки, все еще лежащие в его карманах. Наша лаборатория сочинений поможет вам справиться с любым заданием за считанные секунды, независимо от того, изучаете ли вы Макбета или Американскую революцию.
Попробуйте сегодня! Раскольников выворачивает карманы и прячет награбленное в стене за обоями. Он вспоминает перевязь в своем пальто, на которой держался топор, и разрезает ее, прежде чем задуматься, действительно ли он сходит с ума, а его одежда на самом деле покрыта кровью, которую он просто не может видеть.
Но даже несмотря на этот успех, амбиции Палпатина едва ли были удовлетворены, и жаждал гораздо большего [1]. Ввиду козней наставника Плэгас лишился способностей к предвидению, в то время как умиравший учитель получил видение, в котором Плэгас был убит в будущем собственным учеником прежде, чем тот успел завершить дело своей жизни, которое, по мнению Тенебруса, заключалось в создании Избранного. Таинственный ученик в видении Тенебруса был невидим для его чувства Силы, и тот воспринял его лишь как тень [29].
Когда же немного позже судьба завела Плэгаса по делам «Капиталов Дамаска» на Набу, там же он и познакомился с юным Палпатином, [17] и такой поворот событий стал первым шагом к целой цепочке событий, которые 35 лет спустя привели к реализации видения Тенебруса о бесславной гибели своего ученика [1] [29]. Подростком Палпатин учился в Университете Тида , а также записался в Молодёжную программу для будущих законодателей в соответствии с обязательными учебными планами государственной службы Набу.
Социальный статус его семьи позволил ему выйти на контакты с высшими чиновничьими, аристократическими и даже и даже правительственными кругами планеты. Одним из таких знакомых был Видар Ким , который в то время был помощником сенатора Республики от Набу. Хотя Палпатин и считал Кима политическим наставником, он тайно приветствовал определённые политические взгляды, противоречащие позиции Кима. Собственный отец Палпатина, однако, как раз наоборот, был сторонником Видара Кима, разделял его консервативные убеждения и лоббировал правительство Набу, чтобы оно придерживалось изоляционистской политики, чтобы защитить свой родной мир от межпланетных корпораций, которые хотели воспользоваться Набу.
Бон Тапало , кандидат на трон Набу на выборах монарха в 65 ДБЯ , стремившийся открыть Набу для внешних торговых и экономических отношений, был главным противником консерваторов-изоляционистов на политической арене, и, следовательно, выражал позицию, полностью соответствовавшую политическому мировоззрению семнадцатилетнего Палпатина [1]. Это сподвигло его — движимого гордыней и желанием увидеть, как его родной мир станет составной частью экономики Галактики, а также вольётся в её политику в качестве отдельного весомого участника, — незаметно подорвать политическую кампанию консерваторов, среди которых был и его отец, во время выборов монарха в 65 ДБЯ.
Палпатин обнародовал конфиденциальную информацию о секретной роли некоторых королевских домов включая, предположительно, и его собственный в мрачной истории конфликта с наёмниками во время локальной войны с гунганами , что нанесло серьёзный удар по репутации консерваторов и привело к грандиозному скандалу, который практически уничтожил все их шансы на победу на выборах. Косинга, отец Палпатина, с самого начала заподозрил его в организации этого скандала, но доказать это ему так и не удалось.
Несмотря на это, после этого происшествия отношения с сыном ещё больше осложнились. Сам Палпатин прекрасно понимал, что если он попадётся, его, скорее всего, просто исключат из списка наследников.
Именно благодаря этой помощи Бону Тапало Плэгас, известный для широкой публики, как Хего Дамаск, муун-банкир и магистр «Капиталов Дамаска», а также один из самых могущественных и влиятельных финансистов и политических лоббистов Галактики, но на самом деле являвшийся текущим тёмным лордом ситхов династии Дарта Бэйна , и вышел на Палпатина [1].
У самого Плэгаса к тому времени уже имелся свой экономический интерес на Набу — госсамы из компании « Подтекст » рассказали Дамаску о колоссальных запасах плазмы , которые были ими недавно обнаружены прямо под Тидом. После этого Плэгас поручил своему деловому партнёру и подчинённому, Ларшу Хиллу , разобраться в ситуации. Хилл связался с Боном Тапало и предложил тому поддержать его претензии на трон в обмен на исключительные права на транспортировку и реализацию плазмы Набу на внешнем галактическом рынке.
Тогда-то Плэгас и узнал о роли Палпатина в грандиозном скандале, изрядно навредившем репутации консерваторов. После этого заинтригованный Плэгас решил лично встретиться и пообщаться с этим молодым дворянином, который оказал ему столь неожиданную, и при этом ценную помощь. В публичном обличье Хего Дамаска Плэгас разыскал Палпатина в Университете Тида, возле штаб-квартиры Молодёжной программы в университетском городке [1]. Надменный Палпатин же, хоть и наслышанный о репутации Хего Дамаска, поначалу мало интересовался мууном и изначально не выказал никакого желания с ним общаться.
Однако, не без некоторых усилий самого Хего Дамаска, Палпатин всё же неохотно согласился провести для него экскурсию по Тиду. В ходе этой прогулки Хего смог многое узнать о молодом аристократе при их первой встрече; Палпатин интересовался политикой, но стеснялся в этом признаться; ему нравилось искусство, но его скромные вкусы лишали его интереса к грандиозному архитектурному стилю Набу. Кроме того, и без того непростые отношения с отцом ещё больше усугублялись их разными политическими взглядами.
Помимо искусства и политики, Палпатин увлекался ещё и дорогими лендспидерами, а также любил принимать участие на гонках, причём довольно-таки успешно. При этом Плэгас не смог прощупать мысли юноши Силой, что стало для него большим сюрпризом — ведь это означало, что юноша сам возводил внутри себя прочную стену Силой, причём скорее всего даже не осознавая этого, что отгораживало его от влияния и внушения со стороны, и это сильно заинтриговало ситха, поскольку свидетельствовало о незаурядном потенциале Палпатина в Силе.
Муун даже удивился, что столь яркий потенциал оказался незамеченным джедаями. В конце дня Хего Дамаск откровенно и напрямую предложил завербовать Палпатина в качестве шпиона , чтобы продвигать интересы «Капиталов Дамаска» и обеспечить избрание Бона Тапало королём Набу.
Палпатин признался, что попытайся муун юлить, тот бы немедленно отмёл предложение, но прямой и откровенный разговор заставил его передумать. Он принял предложение, но только при условии, что будет подчиняться и отчитываться лично одному лишь Дамаску [1]. Косинга Палпатин, в конце концов, всё же узнал о дружбе своего старшего сына с Хего Дамаском. Из-за его отчуждения с собственным сыном, а также из-за поддержки муунами претензий Бона Тапало на трон, Косинга немедленно попытался помешать любым дальнейшим контактам между своим сыном и главой «Капиталов Дамаска».
Для этих целей Косинга даже организовал «встречу» с Хего Дамаском, которая больше походила на похищение, и завуалированными угрозами попытался отпугнуть его, тем самым сводя на нет дальнейшие встречи с сыном, но так своих целей и не добился. После этого происшествия муун связался с Палпатином, который в это время находился на Чандриле.
Узнав о произошедшем, Палпатин был в ярости и отчаянно молил Хего Дамаска о совете. Признавая потенциал, который исходил от его молодого протеже, муун воспользовался страхом и ненавистью Палпатина к собственной семье и, таким образом, намекнул, что он должен сделать всё возможное, чтобы освободиться от отцовского контроля [1]. В конце концов, Косинга приказал своей охране насильно усадить сына на семейную яхту , и этот случай стал катализатором дальнейших событий.
И так взбешённый случаем с мууном на Набу, а теперь ещё и его собственная вынужденная посадка на семейной яхте быстро заставили и без этого находящегося в нестабильном эмоциональном состоянии юношу пойти на открытый и острый конфликт с отцом, который, как оказалось, решил на время выборов отправить сына на Малый Чоммель , где тот бы находился вдалеке как от Набу, так и от Хего Дамаска, и где он остался бы на попечении семьи Гриджатус , и где он завершил бы свою Молодёжную программу вместе с Джанусом Гриджатусом.
Едва их семейная яхта вылетела из космопорта Ханна-Сити , между ними завязалась давно назревавшая, а оттого непримиримая и ожесточённая ссора, окончательно вскрывшая всю глубину их взаимной ненависти. В ходе этой ссоры подначиваемый юношей Косинга набросился было на него, но юный Палпатин сам инстинктивно обратился к мощи Тёмной стороны, после чего он устроил на борту яхты кровавую резню и одной только силой мысли уничтожил всю свою семью и охрану.
После этого, придя в себя и будучи подавленным от сотворённого, он связался с Хего Дамаском, и его наставник заверил его, что никто и никогда не узнает правды о резне дома Палпатинов.
При содействии Дамаска были уничтожены все улики преступления, в том числе и сама яхта, а Палпатин благополучно вернулся на Чандрилу. Кроме того, позже он продал родовое имение и переехал в скромную квартиру в Тиде. Неделю спустя Палпатин, наконец, встретился с Хего Дамаском в роскошной каюте на борту « Квантового колосса » [1].
Решив, что молодой Палпатин достоин присоединиться к ситхам после того, как он собственноручно уничтожил свою семью, Хего Дамаск, раскрывший ему свою истинную личность тёмного лорда ситхов Дарта Плэгаса, официально принял его в качестве собственного ученика и даровал ему имя «Сидиус» [1]. После Дарта Бэйна имена ситхов обычно начинались с добавочного «Дарт» — титула, который являлся как бы заголовком имени [30].
Много факторов оказывали влияние на вторую часть имени. Один из них, основанный на известных церемониях, показывал, что лорды ситхов общались с самой Тёмной стороной Силы и, спрашивая её, находили своего рода вдохновение — ответ в виде имени [31]. В Палпатине же Плэгас видел существо, полностью лишённое сочувствия, амбициозное, высокомерное и коварное. Палпатин преклонил колени перед своим учителем, поклялся в вечной верности Ордену ситхов, и тёмный лорд ситхов провозгласил его своим новым учеником под именем Дарт Сидиус [1].
Обучение Дарта Сидиуса было сосредоточено на оттачивании его способностей Силы и боевых навыков , а также его природных талантов, как политика. Начало обучения молодого набуанца путям Силы и Тёмной стороны было чрезвычайно тяжёлым и жестоким — Плэгас подвергал его издевательствам, истязаниям, постоянно насмехался, но делал он всё это с явным умыслом, добиваясь того, чтобы у Палпатина был постоянный тонус и подпитка в виде сильных эмоций, позволявших ему легче использовать Силу.
Так, к примеру, в первое десятилетие своего пребывания в качестве ученика Плэгас привёл своего молодого ученика на Майгито , планету , в которой прошло детство самого Плэгаса. Здесь Палпатин подвергся сильному холоду и едва не замёрз, но то было лишь частью его обучения.
Дарт Плэгас, не затронутый морозом планеты, заставлял Сидиуса раз за разом подробно пересказывать о резне своей семьи дабы окончательно вытравить из него любые способные остаться внутри личные связи и чувство привязанности.
Кроме того, Плэгас также намеренно подвёрг своего ученика воздействию сотворённого самим же мууном обмана разума , когда, после очередной издёвки Плэгаса потерявший над собой контроль Палпатин набросился на него, но обнаружил на его месте ничего — то была лишь иллюзия-двойник.
Кроме того, Плэгас часто подвергал Палпатина голоду и жажде, а также лишал его сна. Конечная же цель лорда ситхов состояла в том, чтобы использовать ненависть, гнев и отчаяние своего ученика для выживания в качестве инструмента, чтобы вытравить из Палпатина любые остатки молодого дворянина с Набу, чтобы на его на его месте взошёл бы истинный владыка-ситх Дарт Сидиус.
Если бы Палпатин сдался, он оказался бы недостойным мантии, вследствие чего был бы убит и предан забвению. Молодой человек терпел лишения, и лишь единожды, во время тренировочного боя на световых мечах , прямо спросил, когда же испытания закончатся, на что Плэгас дал честный ответ — «через десятилетие, и ни днём ранее» [1].
Что касается истории ситхов, Плэгас прекрасно понимал, что со временем желание Сидиуса его убить будет лишь возрастать, ведь это было в самой природе ситхов, да и Правило Двух , установленное почти за тысячу лет до того самим Дартом Бэйном прямо это предписывало. Только истинный лорд ситхов желал завладеть мантией тёмного лорда ситхов, а для этого было необходимо убить своего собственного наставника. Однако в этой традиции был существенный изъян, который не устраивал многих лордов ситхов и самого Плэгаса в том числе — обязанность и необходимость обучать всему того, кто неизбежно будет обязан убить самого же учителя.
Плэгас не намеревался погибнуть ни от рук ученика, ни, раз уж на то пошло, от кого бы там ни было вообще. Он стал одержим секретом вечной жизни, и с определённых пор он стал активно искать способы разорвать этот порочный цикл, заложенный Бэйном и Занной тысячелетие назад. Для этого Плэгас решил выстраивать свои отношения с учеником таким образом, чтобы между Сидиусом и им самим не существовало никаких секретов, чувства ревности или недоверия.
В долгосрочной перспективе Великого плана ситхов, Плэгас представлял себя «силой, стоящей за троном», в то время как Сидиус — в публичном обличии Палпатина — сам сидел на этом троне и открыто правил Галактикой и представлял интересы ситхов в политической сфере [1]. Сидиус, всегда стремившийся к теоретическим знаниям и истории, жаждал узнать больше о знаниях и прошлых свершениях ситхов, однако его учитель тщательно скрывал большую часть информации от своего ученика и намеревался делиться своими полными знаниями лишь постепенно, в зависимости от того, насколько Сидиус продвинулся в своём обучении.
Однако среди предоставленных Плэгасом артефактов имелись голокроны , содержавшие многое из того, что Сидиус хотел узнать [1]. Джедаи ошибочно полагали, что эти голокроны хранились в архиве в их храме , однако там на самом деле размещались хитроумные подделки, созданные ситхами для введения врагов в заблуждение.
Как, кем и когда истинные голокроны были подменены ложными, до сих пор неизвестно [33]. Палпатин вскоре после избрания сенатором от Набу. Палпатин начал свою политическую карьеру в молодости, тщательно скрывая свою истинную сущность — Дарта Сидиуса.
Благодаря совместным манипуляциям Плэгаса и Сидиуса, Бон Тапало всё же стал королём Набу и, как он и обещал до выборов, заключил сделку по экспорту плазмы планеты через Торговую Федерацию [1].
На Набу гражданская служба была обязательной для всех людей в возрасте от двенадцати до двадцати лет, и именно в этой сфере он начал свою карьеру приблизительно в период 70 ДБЯ - 62 ДБЯ.
В отличие от большинства населения Набу Палпатин решил остаться в политике и после положенного возраста, и в период 62 ДБЯ- 52 ДБЯ занялся местной политикой Набу, постепенно продвигаясь вверх по службе [21]. Но Палпатин постоянно проигрывал на выборах, упуская при этом целую вереницу политических должностей [28]. Более того, тщательно поразмыслив о своём положении, Палпатин всё же решил вести себя сдержанно, чтобы не подрывать авторитет своего учителя-ситха, а также на время и вовсе исчезнуть из виду, сосредоточившись на своих ситхских тренировках в таких мирах, как Майгито, Хайпори , Бушуй и Проклет.
Поскольку все эти миры были достаточно отдалены, Сидиус мог там тренироваться с Плэгасом без риска быть обнаруженным кем-либо из политиков или чиновников [1]. После пятилетнего пребывания в программе « Ученик законодателя » он был включён в свиту переизбранного сенатора Видара Кима, представителя Набу в Галактическом Сенате и бывшего преподавателя Палпатина в университете Тида.
Ким был ярым критиком политики Тапало по отношению к Торговой федерации, указывая на то, что она продавала плазму Набу в десять или даже двадцать раз дороже, чем заплатила за неё, что сделало Видара опасным и ярым политическим соперником для многих в Сенате, в частности, для Торговой федерации и её планет-сателлитов.
Палпатин же, благодаря своей хитрости, коварства и не без поддержки Плэгаса умудрялся активно копать под Кима, и при этом оставаться на хорошем счету у многих своих коллег, обладая репутацией тихого, честного и порядочного сенатора [1]. Палпатин предлагает Дарту Молу стать своим учеником. Во время своего ученичества у Плэгаса Сидиус втайне посещал насыщенные Тёмной стороной планеты.
На одной из них — Датомире — ситх получил младенца- забрака [34] из рук Сестры ночи [1]. Стоит отметить явную неслучайность того, что Сидиус выбрал именно забрака, ведь в давние времена ситхи высоко ценили забраков за воинское мастерство и активно вели дела на их родине Иридонии , выплачивая непомерно большие суммы, чтобы нанять иридонских забраков. Много позже культура ситхов начала вымирать, однако влияние ситхов стало частью культуры забраков [35].
Примерно в 52 ДБЯ, когда приближалось критическое голосование по размещению нескольких «миров-клиентов» Торговой федерации, Дарт Плэгас и Дарт Сидиус во время собрания на Тайнике решили, что Галактика созрела для более прямых и грубых вмешательств и манипуляций. Стадия упадка, необходимая для реализации Великого плана, была достигнута — как граждане Республики, так и жители Внешнего Кольца, недовольные политической коррупцией, жаждали сильного центрального руководства и были готовы даже поддержать тиранию.
Итак, чтобы открыть Палпатину путь в Галактический Сенат, Плэгас приказал своему ученику организовать убийство сенатора Видара Кима. Для выполнения этого поручения Палпатин воспользовался услугами профессионального убийцы по имени Сейт Пестаж , который позже станет одним из его самых доверенных агентов. Единственным условием Палпатина относительно убийства Кима было то, что это должно быть открытым и совершено на публике, при большом количестве свидетелей.
Когда же Сейт спросил его о том, кого именно нанять на это дело, выбор Палпатина был очевиден — маладианцы , прекрасно обученные наёмники , известные за свой высокий профессионализм. Палпатин не остался внакладе, прибегнув к их помощи [1] [1].
Как итог, всё в том же году Видар Ким был убит неизвестной наёмницей из движущегося аэроспидера. Однако убийство едва не обернулось катастрофой из-за присутствия на месте нападения сына Видара, рыцаря-джедая Ронара Кима. Маладианка по неизвестным причинам пыталась убить обеих Кимов, и, хотя ей и удалось убить Видара, Ронар сумел одолеть и схватить её. К счастью для Палпатина, убийца покончила жизнь самоубийством ещё до того, как рыцарь-джедай успел её допросить, и роль Палпатина в этом деле так и не была раскрыта.
Разумеется, что этот случай привёл Палпатина в ярость, и лишь суицид маладианки спас Сейта Пестажа от жестокой расправы со стороны ситха.
Как итог, тридцатилетний Палпатин выдвинул свою кандидатуру на вакантную должность, и жители Набу выбрали его сенатором от своего сектора: Палпатин должен был представлять не только Набу, но и ещё тридцать пять миров сектора Чоммелль [1] [36]. После своего избрания сенатором Палпатин придал внутреннему убранству своих апартаментов на Корусанте алый цвет.
Он также использовал свой семейный статус в качестве удобного предлога для использования этого цвета в качестве предпочтительного поскольку его семья широко использовала алый цвет для своей печати, да и вообще этот цвет считался цветом дома Палпатинов [1]. Когда Палпатин впервые прибыл на Корусант, чтобы приступить к исполнению обязанностей в Сенате, он взял с собой много личных вещей, представив соответствующую декларацию чиновникам Республики.
Это было частью стандартной процедуры проверки безопасности, которая была обязательна для всего оборудования и мебели; только по её окончанию вещи можно было внести в здание Сената. В декларации Палпатина ясно значилось, что скульптура была цельной и состояла из сплава нейраниума с бронзиумом. В действительности внутри скульптуры имелась небольшая полость цилиндрической формы, в которой Сидиус хранил один из своих световых мечей. Стандартная процедура безопасности не смогла раскрыть тайну статуи: неураниум был настолько плотным металлом, что слой больше миллиметра по толщине был полностью непроницаем для сканеров.
Поскольку при досмотре не было найдено ничего необычного, никто более не сомневался в цельности скульптуры Ситроса. Передовой гравиметрический детектор показал бы, что в одном месте масса скульптуры несколько меньше, чем должна быть по грузовой декларации, но никто тогда не додумался применить его.
Скульптура получила разрешение на ввоз, и Палпатин поместил её в одном из кабинетов Сената пол для этого специально укрепили, чтобы он не провалился под весом статуи , а когда Палпатин был избран канцлером, её переместили в приёмную его личных апартаментов в помещении руководителя администрации.
Только спустя тридцать три года Палпатин извлёк свой меч из статуи [31]. Новый представитель сектора Чоммелль не стал тратить впустую время и начал активно налаживать отношения с теми, кто мог бы помочь ему в будущем. Первым «другом» Палпатина по иронии судьбы стал Ронар Ким — сын Видара Кима, человека, смерть которого способствовала избранию Палпатина на должность сенатора.
Ронар Ким был джедаем, отказавшимся от своих семейных связей, но он оказался свидетелем смерти отца. Как раз в тот момент, когда Ронар стоял перед телом Видара Кима, Палпатин подошёл к младшему Киму и завёл с ним беседу. Притворившись, что разделяет его горе и всецело разделяет скорбь из-за смерти его отца, Сидиус тщательно и осторожно изучил Кима [1] [36].
Говорил он немного, используя взамен своё искусство управления людьми, которое и после этого хорошо служило ему и давало доступ к власти; Палпатин обладал способностью узнавать различными способами интересные подробности, чтобы затем становиться чьим-либо доверенным лицом [37].
Во время их беседы быстро стало ясно, что вместо того, чтобы желать найти убийцу отца, Ким был больше заинтересован собой и своим собственным жизненным путём. Видар Ким, имевший свои недостатки, как и в любой другой семье, хотел, чтобы его сын чтил дела предков и, видимо, последовал за ним в политику. В ответ Палпатин заявил, что для джедая карьера политического деятеля — пустая трата времени.
Вместо этого он предложил другой, лучший по его мнению путь — союз между джедаем и политическим деятелем [1] [36]. Ким согласился, дав начало «дружбе», которая продлилась приблизительно три десятилетия.
Ронар Ким стал первым из союзников Палпатина среди джедаев, и именно этот специфический союз впоследствии сыграл большую роль в жизни будущего императора. В конечном счёте Палпатин использовал Кима как начальную точку в цепной реакции, которая привела к созданию внушающей страх Алой гвардии в 32 ДБЯ.
Помимо этого, предполагаемая смерть Кима в сражении на Мерсоне 21 ДБЯ стала использоваться в пропаганде дальнейших военных целей Палпатина.
По этим же причинам существенная часть боевых машин, которые уничтожали джедаев, были созданы при непреднамеренной помощи Ронара Кима. К 52 ДБЯ, когда Палпатин впервые вошёл в здание Сената, он уже знал, что видные властные делегаты в Сенате презрительно смотрели на провинциалов, не ожидая от них почти ничего важного. А ещё он знал, что представлял собой «нездешнего» наряду с другими претендентами от миров Внешнего Кольца , которые, никогда прежде не рискуя уезжать далеко от родных миров, сразу терялись под давлением беспощадного политического мира Корусанта [21].
Вместо того, чтобы как-нибудь доказать, что «элита» не права, Палпатин стал поощрять мышление в этом русле. И снова он был не в состоянии использовать в своих интересах открывшиеся возможности, которые могли бы привести его на ответственные консультативные должности и включить в состав важных комитетов, и, если на него не давили, то он никогда не признавался в своих взглядах коллегам [38] ; очевидно, он преднамеренно стремился сделать своё продвижение в Сенате медленным, зная, что, чем тише и слабее он будет казаться, тем безопасней он будет в глазах своих потенциальных конкурентов.
Это, очевидно, срабатывало: влиятельные сенаторы, занятые своей собственной мелкой борьбой за власть, просто смеялись над мелким, тихим и провинциальным Палпатином и считали его несамостоятельным и неспособным подняться выше [39]. Но вскоре Палпатин удивил каждого из них, становясь всё более и более популярным. Он активно публиковался, его статьи о власти приобрели популярность среди студентов военных и политических институтов, а его теории даже преподавали в ведущих университетах галактики.
Несмотря на растущее влияние, Палпатин продолжал держаться скромно и проводил много часов один в своей квартире. Люди отмечали, что он предпочитал замкнутый образ жизни, посвящая всё своё время работе и не отвлекаясь на развлечения. На самом же деле он проводил большую часть своего времени, обучая Дарта Мола и преследуя свои личные цели [21] , в то время, как его помощники в Сенате и дроиды типа TC-4 [40] делали большую часть ежедневной работы, а также создавали и поддерживали образ кроткого представителя Набу.
Спустя немногим более двух стандартных месяцев на Корусанте Сенат собрался, чтобы проголосовать за включение в состав Сената Фелуции , Мерканы и полдюжины других планет. Голосование вызвало большие споры, поскольку многие считали рассматриваемые планеты мирами-клиентами Торговой федерации, а потому их включение в Сенат воспринималось ими, как попытку Торговой федерации резко усилить своё влияние в Сенате. Подойдя к зданию Сената в день голосования, Палпатин коротко переговорил с сенатором Паксом Тимом от Протектората гранов , который с нетерпением ожидал, что Торговая федерация проиграет голосование, и ожидал, что Палпатин проголосует против предложения.
Пока они разговаривали, их заметил Тим, который понял, что Палпатин и Плэгас работают вместе: Тим ненавидел Плэгаса почти десять лет после того, как лорд ситхов поддержал план Гардуллы Хатта по организации новых гонок на подах на Татуине и профинансировал эксплуатацию набуанских источников плазмы, ведь оба этих фактора больно ударяли по экономической монополии и финансовому благополучию Маластера.
Во время дебатов Палпатин следовал инструкциям как короля Бона Тапало, так и Дарта Плэгаса: Тапало хотел успокоить внутренних критиков соглашений Набу с Торговой федерацией, которые многие считали коррумпированными и эксплуататорскими. Тем временем Плэгас хотел, чтобы новые миры-члены оказались между Республикой, которая облагала их высокими налогами, и Торговой федерацией, которая их эксплуатировала, чтобы разжечь недовольство и подготовить почву для будущего кризиса отделения, что привело бы к ослаблению, и, в конечном итоге, к уничтожению Республики.
Речь Палпатина касалась проблемы слишком большого влияния Торговой федерации в Сенате и критики соглашений Набу с Федерацией. Затем он намекнул, что Торговая федерация могла быть ответственна за смерть сенатора Кима, громко критиковавшего торговое соглашение Набу, и в заключение заявил, что в знак протеста против того, как проводилось расследование смерти Кима, король Тапало проинструктировал его воздержаться от голосования, что вызвало массовый шум и беспорядки в зале заседания Сената — очень уж многих сенаторов столь резкий и неожиданный поворот во внешней политике Набу застал врасплох.
Речь Палпатина и то, что Набу воздержался от голосования привели к победе Торговой федерации, и клиентские миры впоследствии были приняты в Сенат. Вследствие этого влияние Торговой федерации действительно возросло. Эта речь была расценена многими, как карьеризм: Верховный канцлер Торис Дарус даже заявил, что поручил Судебному комитету использовать свои широкие полномочия для расследования убийства Видара Кима.
Но враги Торговой федерации, а также те сенаторы, что голосовали против неё по тем или иным причинам, были в ярости и обвиняли посла Набу в предательстве и продажности. Среди них был и Пакс Тим, который договорился с компанией « Безопасность Санте » и группой недовольных дворян из Набу организовать похищение и казнь Палпатина. В результате при помощи некоего лоббиста из « Сильвестри Трассэнерго » его заманили в ресторан « Мерцающий шёлк », что в Окраинах Ускру. Уже там Палпатин осознал, что угодил в ловушку, но, имея возможности Силой сокрушить своих похитителей и перебить их всех, он всё же решил не подавать виду и потакать им, дабы выйти на заказчика.
В результате, его сопроводили в заброшенное здание «ЛайМердж Энерго» , что в Заводском районе планеты. Наконец, там, на месте предполагаемой казни Палпатина, с ним по голосвязи связался сам Пакс Тим, заявив, что ему известно о роли Палпатина в избрании Бона Тапало, смерти Видара Кима и его отношениях с Хего Дамаском, а также насмехался над набуанином, предполагая, что тот уязвим и обречён. Однако, прежде чем его головорезы успели убить Палпатина, на здание нагрянул отряд Плэгаса, солнечная гвардия эчани.
Как оказалось, Плэгас узнал о плане от Арса Веруны и использовал своих агентов, чтобы спровоцировать похищение своего ученика, дабы сам Плэгас смог найти местоположение самого Пакса Тима и организовать его убийство. По итогу эчани выяснили, что Пакс Тим выходил по голосвязи из орбитального комплекса «Кольчуга» , куда Плэгас и направил на штурм свою солнечную гвардию, полагая, что с гранами отныне покончено.
Помимо всего прочего, вся эта история стала очередным импровизированным испытанием для Сидиуса, который тот с честью прошёл. Однако Плэгас был настолько сосредоточен на предотвращении убийства своего ученика, что пренебрёг собственной безопасностью: во время посвящения Ларша Хилла в ложе ордена Склонённого круга , что в округе Фобоси церемония была атакована маладианскими убийцами.
Внезапность и убийственная эффективность нападения сбила с толку даже лорда ситхов Дарта Плэгаса, и он был серьёзно и тяжело ранен в ходе нападения, но всё же отчаянно сопротивлялся, яростно обрушивая на маладианцев всю мощь Тёмной стороны. Вероятно, он бы всё равно погиб, однако Сейт Пестаж узнал об этом заказе от командира группы, убившей Видара Кима, который был смущён осложнениями в ходе выполнения заказа на Видара Кима, и таким образом решил загладить свою вину.
Сейт поначалу решил, что целью является сам Палпатин, и бросился к нему. Когда же тот с ним переговорил, он ощутил боль и гнев Плэгаса в Силе, после чего они оба немедленно бросились в округ Фобоси, на помощь Плэгасу. В результате, Плэгас хоть и был тяжело ранен, он всё же сумел пережить это нападение, в то время, как все остальные мууны, включая и самого Ларша Хилла, погибли.
После этого происшествия оба ситха решили преследовать до конца и жестоко покарать своих врагов, дабы другим более неповадно было. Палпатин разузнал у Сейта Пестажа о настоящем местоположении Пакса Тима, который не придумал ничего умнее, кроме как скрываться в самом посольстве Протектората гранов тут же, на Корусанте, да не просто скрываться, но ещё и открыто праздновать и пировать предполагаемую смерть лордов ситхов.
Скрываться более смысла не было — Палпатин ворвался туда и начал настоящую резню. Он кромсал всех там присутствующих направо и налево, не щадя никого, оставив самого Пакса Тима напоследок: используя Силу, он поджёг занавески в комнате и обрушил их на гранского сенатора, сжигая, тем самым, его заживо.
После этого случая Дарт Плэгас оказался серьёзно ранен и ослаблен, и, кроме того, он решил окончательно покинуть публичную, светскую жизнь, уйдя в тень, в уединение к себе на Тайник, где он мог бы предаваться своим экспериментам и исследованиям, предоставив, тем самым, Палпатину полную свободу действия без какого-либо контроля со своей стороны. Отныне Палпатин стал единолично осуществлять Великий план.
Взойдя на политическом небосклоне Корусанта новой звездой, сенатор Палпатин, не теряя времени, начал устанавливать отношения с уважаемыми общественными деятелями, занимающими ключевые посты в правительстве.
По мере того как список друзей рос, росло и их разнообразие. Уже через некоторое время в и их число входили сенаторы — как слабые, так и влиятельные, военные офицеры и деятели, члены крупных коммерческих организаций и даже члены Ордена джедаев. Многие из тех, с кем он сдружился, получили, в конечном счёте, видные посты в правительстве Империи , а вместе с ними власть, престиж и состояния. В иной раз наиболее приближённым могли подарить целые суперразрушители и космические станции колоссальной мощи и размеров.
Палпатин находился в части рабочей группы Республики, посланной контролировать процесс демилитаризации Андо , где две родственные расы возобновили давнюю вражду за право контролировать добычу местных полезных ископаемых.
Палпатин не упустил случая, и новое знакомство впоследствии переросло в крепкую дружбу. После возвращения на Корусант они часто встречались, чтобы обсудить политику, философию и государственное устройство Республики.
В конечном счёте, по запросу Палпатина Совет джедаев назначил Джоруса личным советником Палпатина. В течение всего времени, проведённого вместе, Палпатин и Джорус неустанно обсуждали одну и ту же вещь: они говорили про Внегалактическое общество , маленькую, обособившуюся от всех группу учёных , изучающих возможность существования жизни вне галактики и рассматривающих идею полёта за пределы галактического диска.
Эти беседы, в конце концов, послужили одним из факторов, которые привели к злополучному проекту под названием « Сверхдальний перелёт ». Джанус Гриджатус , в то время занимавшийся политикой на планете Малый Чоммель , создал себе репутацию изоляциониста: фактически, за его изощренными политическими речами скрывалось опасное предубеждение против всех инородцев, которое сопутствовало ему с самых ранних лет — это предубеждение было распространено в его родном мире.
По неизвестным причинам Гриджатус привлёк внимание сенатора Палпатина. Поначалу Палпатин не стал открыто разделять убеждения Джануса, понимая, что они только причинят вред его собственным долгосрочным планам, но он действительно нашёл, как можно использовать Джануса, и взял его под своё крыло.
Между тем, эта дружба, если таковая и была на самом деле, продержалась более, чем три десятилетия [43]. Коммандера Терринальда Скрида , в то время молодого чиновника в Судебном департаменте Республики, Палпатин нашёл сам, и во время их общения он заметил, что их идеи в точности совпадали.
С Уилхаффом Таркином , правительственным чиновником на Эриаду , потомком безжалостного и честолюбивого рода, связывался Дарт Сидиус, убедивший Таркина, что они на самом деле разделяют те же самые чувства и мысли о государственном устройстве. Неизвестно, узнал ли Таркин впоследствии, что Палпатин и Сидиус были одним и тем же человеком, но неоспоримо, что он служил ему искренне и долго.
Лорд Круя Вандрон , глава благородного дома из сектора Сенекс , также тайно примкнул к Палпатину. Кинман Дориана — один из самых преданных помощников Палпатина. Сенатор Палпатин также пользовался услугами своих собственных верных помощников с Набу и из других мест, зачастую возвышением и становлением которых они ему и были обязаны.
Взамен этого они служили ему верой и правдой на законных политических и юридических основаниях, но также выполняли его грязную работу и прочие тайные поручения, не подлежащие широкой огласке. Разумеется, что они при этом чрезвычайно щедро им одаривались, хотя, разумеется, и не столь же щедро, как его ситхские союзники, которых вознаграждали уже при Новом порядке.
Сейт Пестаж служил Палпатину как помощник с тех пор, когда тот был всего лишь незначительным функционером на Набу.
Со временем он стал одним из наиболее приближенных и полезных, даром что, вероятно, наиболее давних союзников лорда ситхов. Изначально Сидиус нанимал его в качестве персонального палача и убийцы, и, судя по всему, Сейт действительно был весьма одарённым наёмным убийцей, однако после устранения Видара Кима Палпатин пересмотрел его роль и сделал его своим приближенным и доверенным советником, коим тот оставался вплоть до самого конца правления императора.
Сейт выполнял обязанности помощника сенатора, но он также полностью знал о секретной личности Палпатина — Дарте Сидиусе — и охотно служил Сидиусу в качестве тайного агента.
При Новом порядке Сейт получил звание великого визиря и право определять, кого допускать к императору [21]. Палпатин также использовал и коллегу Сейта Пестажа, Кинмана Дориану , схожим образом. Кинман имел своего рода невысказанное желание быть шпионом, и Сидиус способствовал его исполнению, поручив Дориане выполнить тайную работу, но в отличие от Сейта Пестажа, Кинман не знал о связи Сидиуса с Палпатином, [1] и, более того, он даже не подозревал, что это одно и то же лицо.
Кинман просто считал их разными людьми, которым он служил по отдельности, выполняя поручения для «них обоих», не догадываясь об истине. Его служение было настолько ценным, что ещё спустя годы после его смерти говорили, что из всей Империи лишь трое оказали Палпатину больше услуг: Дарт Вейдер, Траун , и Мара Джейд. Безжалостный Эрс Дэнгор также был помощником сенатора Палпатина в это время, хотя информация о его действиях намного более скудная, чем в случаях с другими его сторонниками и агентами.
Эрс в конечном счёте получил главное место среди имперских советников, и Палпатин лично консультировался с ним насчёт проблем галактической безопасности, особенно когда дело касалось восстания. Он занимался большей частью ежедневных дел Империи, и поскольку Эрс, как и его повелитель, был одарённым и харизматичным оратором, он также отвечал за выступления на публике и связи с общественностью.
Когда Дарт Мол был молод — настолько молод, что впоследствии у него почти не осталось воспоминаний об этом событии — Дарт Сидиус между 54 и 52 ДБЯ водил его в Храм джедаев на Корусанте , при этом они оба замаскировались под туристов. Мощь Тёмной стороны предохраняла Сидиуса и Мола от обнаружения их джедаями — до того момента, пока они не пришли непосредственно в Храм.
Поскольку здание всё-таки не было доступно для туристов, существовал небольшой риск, что их раскроют. Подгадав момент, в нужное время дня они остановились в Храме, где Сидиус стал указывать Молу на лица различных джедаев, тихо говоря на ухо своему ученику про окончательное уничтожение Ордена джедаев. Мол потом долго помнил острые ощущения, которые он испытывал, глядя на лица своих противников, которые были так близко и не знали о судьбе, которая в конечном счёте ждала их [45].
Забраки, как известно, отлично переносили самую сильную физическую боль, но ничто не могло подготовить молодого Мола к зверствам обучения Палпатина. Несмотря на резкость Палпатина, Мол очень уважал его и был до фанатизма предан своему учителю [45].
Вскоре пришло время для заключительного теста Мола. В 37 ДБЯ Палпатин отослал его на отдалённый изолированный мир Хайпори , где на него в течение месяца охотились дроиды-убийцы. Мол боролся так, как мог. Дроиды не давали ему прохода, они гонялись за ним через болота, в горах, поперёк пустынь. Он потерял свой рацион в одном из нападений и был вынужден убивать для хлеба насущного. Наконец, истощение и голод взяли своё. Один из дроидов ранил ситха в бедро и вынудил скрыться его в пещере.
Наконец, в конце месяца ослабевший, неспособный даже стоять или идти, раненный, голодающий несколько дней и истощённый Мол увидел на выходе из пещеры Сидиуса, вызывающего его на заключительную схватку… с самим же собой. В поединке уставший Мол быстро проиграл. Палпатин встал над обессиленным забраком и сказал ему, что тот слаб и недостоин того, чтобы быть ситхом. Также Сидиус объявил, что подготовил другого ученика, поскольку Мол потерпел неудачу. В ярости, Мол налетел на Палпатина с явным намерением его убить.
Он почти победил его, но Палпатин сумел разоружить своего ученика. Лишившись оружия, забрак всё равно продолжал нападать и даже дошёл до того, что укусил Палпатина за руку, прежде чем был окончательно повержен. Улыбнувшись, Сидиус объявил, что обучение Мола закончено и что теперь он стал лордом ситхов.
Испытание Мола бросило вызов всей мудрости и хитрости Сидиуса, поскольку ему надо было признать Мола ситхом в соответствии с заповедями ситхов : ученик должен убить кого-либо из близких, чтобы быть принятым. Учитывая, что забрак вырос в почти полной изоляции, кто был ближе для Мола, чем Сидиус? Теперь же он был готов, и Сидиус признал его ситхом:. Сидиус взял Мола на секретный завод на Корусанте, дал ему средства и детальные схемы, использованные Молом для создания собственного звездолёта , дроидов и оружия.
Дарт Мол стал больше, чем учеником, он стал его Рукой, орудием его воли. Но всегда, глубоко в мыслях Сидиуса скрывалась возможность того, что Мол мог быть превзойдён другим, ещё более могучим учеником, если эксперимент Плэгаса будет успешен. Только время могло показать это.
До тех пор Мол подходил для своей роли блестяще. В 33 ДБЯ тайный союзник Сидиуса, вице-губернатор Уилхафф Таркин, помог Палпатину организовать убийство Директората Торговой федерации , который пребывал на родном мире Таркина Эриаду во время торгового саммита. Пираты «Невидимого фронта» совершили набег на Торговую федерацию , которая и потребовала организации встречи — это было организовано Палпатином, как и приход к власти Нута Ганрея в качестве вице-короля.
Вскоре Палпатин тайно перечислил несколько миллионов кредитов которые, как полагают, были украдены «Невидимым фронтом» из Банка Ааргау на счёт Дома Валорум. Помощник Палпатина, Сейт Пестаж, представил всё таким образом, что перевод денег было обнаружен политическим врагом действующего на тот момент Верховного канцлера Финиса Валорума , сенатором Орном Фри Таа , который, решив, что здесь пахнет воровством, сообщил об этом комитету собственной безопасности, тем самым нанеся роковой удар канцлеру Валоруму, который и так уже с трудом удерживал власть.
В это время Сидиус также совершил первое покушение на жизнь своего хозяина. Сидиус, как Палпатин, связался с королём Набу Арсом Веруной и манипулировал им, чтобы тот вступил в союз с « Чёрным солнцем » и террористическим культом Бандо Гора , что, в конечном итоге, привело к тому, что эти группы уничтожили личную резиденцию Дамаска на Тайнике с помощью ядерного оружия.
Однако Сидиус не ожидал, что у Плэгаса будет союзник в лице гангстера хаттов Джаббы Десилиджика Тиуре, который предупредил его о планах заговорщиков, что спасло тому жизнь. Палпатину удалось скрыть свою причастность к покушения на Плэгаса, и он раскрыл своему учителю свою роль в этом заговоре лишь год спустя, пока лично убивал его. Готовя расправу над причастными к покушению на Плэгаса, Сидиус приказал Молу уничтожить руководство «Чёрного солнца», однако не стал изводить преступный синдикат под корень, предвидя, что в будущем тот ещё сослужит ситхам службу [1].
Примерно в то же время, что и проводился обречённый на провал торговый саммит, Палпатин и Плэгас договорились, чтобы Веруна отрёкся от престола Набу, чтобы гарантировать, что и без того разъяренные неймодианцы ещё больше впадут в ярость, а также в качестве мести за его участие в заговоре против Плэгаса. Палпатин изначально намеревался послать Мола убить его, но вместо этого Плэгас решил самолично свершить эту месть. Из-за такого поворота событий Палпатину также пришлось взять на себя организацию коронации юной Падме Наберри-Амидалы в качестве новой королевы Набу.
В 32 ДБЯ Сидиус убедил неймодианских лидеров Торговой федерации блокировать планету Набу в знак протеста против решения Сената БР , [47] которое обложило высоким налогом главные маршруты торговли. Следует отметить, что именно Палпатин убедил канцлера Валорума в необходимости введения налогообложения свободных торговых зон, представив это как компенсацию разрешения на увеличения армии Торговой Федерации.
Неймодианцы не знали, что Сидиус и Палпатин— одно и то же лицо; между тем, он ясно дал им понять, что является лордом ситхов и контролирует часть Сената. Обладание учеником вроде Мола — и обещание ученика ещё более величественного, чем он — было недостаточно для Сидиуса.
Прежде, чем начать исполнять свой грандиозный план по уничтожению джедаев, нужно было обратить внимание на осколки более ранних ситхских культов, использующие Тёмную сторону Силы. В большинстве своём, эти культы были безопасны, дезорганизованы, как юность, неосмотрительно восстающая против уравновешенного мира их родителей. Многие из них не имели никаких знаний идеологии ситхов, или даже могущества Силы. Но в некоторых случаях они представляли опасность для Сидиуса. Для гарантии успеха своим планам, они должны были быть подчинены его воле или исчезнуть.
Одним из них был наёмная банда ситхских культистов — Солнечная гвардия. Они не были чувствительны к Силе, но их мастерство боя было феноменальным. Они были одеты с ног до головы в чёрную броню, а их шлемы имели некоторое подобие с синей Охраной Сената было ли это преднамеренным или совпадением, неизвестно. Сидиус объединил этих наёмников ситхов в системе Тирсус , и направил их туда, где они могли быть наиболее полезны. Некоторые из них охраняли его цитадель на Корусанте, другие исполняли куда более отвратительные задачи.
Ещё один культ — адепты Танда , был фактически почти полностью устранён последним членом, Рокаром Джепта.
Палпатина заинтриговали тайны членов этого культа, и впоследствии он дал Рокару титул Скривинира Центрированности. Также существовали последователи религии Тёмной Силы известные как пророки Тёмной стороны , основанные Дартом Милленниалом почти за тысячу лет до того. Включавшие как способных владельцев Силы, так и наивных энтузиастов ситхов, руководимых бывшим мастером-джедаем Каданном [48] , они не были строго ситхами, но после их обнаружения Сидиус смог увидеть, что они имели потенциал.
Путь, по которому этот секретный орден развил учение Милленниала, заинтересовал его. В нужное время Сидиус прибыл в их цитадель на Дромунд-Каас , мир, некогда входивший в состав древней Империи ситхов и даже бывший в своё время столицей Возрождённой Империи ситхов. Они обитали в самой высокой башне храма ситхов, построенного по границе поля битвы, относящейся к Войне Света и Тьмы. Там он нанёс Каданну визит, утверждая, что заинтригован этим пророком и его уникальным видением Силы.
После множества долгих бесед и совещаний, Сидиус, наконец, раскрыл Каданну свои истинные цели, потребовал от того полного подчинения и покорности. Каданн принял свою судьбу.
По воле Сидиуса он собрал небольшую группу приверженцев Тёмной стороны Силы, обладающих особыми талантами в поиске предзнаменований в Силе. Они стали пророками Тёмной стороны с Каданном в роли Высшего пророка. Ко времени появления Нового порядка Каданн стал одним из наиболее доверенных и секретных советников нового Императора [48].
За предыдущий год Палпатин подготовил все основные этапы своего грандиозного плана. Торговая федерация была возмущена, вела себя угрожающе, и во главе неё стояли слабые личности, которыми управлял он, Сидиус. Канцлером Валорумом Палпатин также мог с лёгкостью управлять, что было огромным преимуществом.
И, наконец, король Набу Арс Веруна был заменён новым, столь же покорным, как и остальные. Палпатин теперь имел полный контроль над каждой враждующей стороной. Настало время для следующего раунда игры.
Это был кризис на Набу, точка, где интриги Палпатина пересекались и становились первым критическим ударом по Республике. Торговая федерация быстро нарастила военную группировку в системе Набу, собрав множество линейных кораблей , чтобы гарантировать плотную блокаду. По команде Сидиуса они заблокировали планету, нанеся удар по прежде процветающему торговому бизнесу. Никакие суда поставки не могли прибыть или улететь с планеты.
Затем она перекрыла внешний вход в систему, разместив линейный корабль на станции TFP-9 , своей собственной заставе на внешнем краю системы, не пуская в систему любопытных и предлагая недовольным рассказать об этом всем, кто захочет послушать.
Последний свободный вход был закрыт, а всем прибывающим судам сообщали, что Торговая федерация действует, протестуя против незаконных налогов, которыми её обложила Республика. Блокада Набу стала свершившимся фактом. В течение следующего месяца [49] Сенат отчаянно вёл дебаты, но не смог сделать ничего, что могло бы помочь Набу. Представитель Торговой федерации, Лотт Дод , успешно защищался, утверждая, что никакие законы Республики не были нарушены: ни на какие суда не совершалось нападений, не было прямой агрессии против Набу.
А если никакого прямого преступления не было совершено, судебный отдел не мог действовать. Частично для того, чтобы позволить слабости канцлера проявиться в большей мере, Палпатин удержал свою королеву, Падме Амидалу , от нарушения его планов, убеждая её быть терпеливой и ждать, пока Сенат не вынесет решение. Однако королева оказалась более твердой, чем ожидал Палпатин: её терпение иссякло, она связалась с Валорумом и сообщила ему, что считает его лично ответственным за страдание её родного мира.
Он намеревался созвать специальную сессию Сената, чтобы обсудить блокаду, но, чтобы получить возможность заключить сделку, нужно было убрать линейные корабли от Набу. Канцлер решил направить на Набу джедаев в качестве послов, надеясь, что они смогут поколебать уверенность неймодианцев и докажут им, что у него серьёзные намерения. Блокада Набу не произвела на Сенат того эффекта, которого желали лорды ситхов.
Они надеялись использовать блокаду, чтобы увеличить шансы Палпатина на получение поста канцлера, вызвав рост симпатии к и без того популярному сенатору, ведь он теперь был не просто податливым и скромным политиком, которым можно было якобы легко манипулировать, так он ещё теперь становился и вызывающей сострадание и симпатию жертвой, чью родину, Набу, огромная и могущественная галактическая корпорация подвергала немыслимым страданиям.
Однако, поскольку Торговая федерация формально всё ещё действовала в рамках закона, большинство сенаторов восприняло её решение начать блокаду, как не более, чем безобидное бряцание оружием. Тогда Палпатин и Плэгас решили немного форсировать события, срежиссировав прямое военное вторжение Торговой федерации на планету. Это должно было оказать на Сенат и Республику в целом должный эффект, который обеспечил бы, наконец, набуанцу необходимую поддержку для победы на следующих выборах.
Однако новый план, едва будучи сформирован и введён в действие, уже оказался под угрозой срыва. Палпатин, возможно, не был до конца осведомлён о планах Валорума, так как канцлер обратился с просьбой непосредственно в Совет джедаев , не сообщая об этом Сенату, как требовал того закон. В конечном счёте Палпатин всё-таки сумел разузнать о послах, но не о том, что они были джедаями. Когда неймодианцы в панике сообщили ему об этом, Палпатину было трудно одновременно бороться со своим собственным гневом и заставить неймодианцев сосредоточиться на следующей задаче.
Джедаи оказались втянутыми в события раньше, чем он того хотел, и Сидиус приказал, чтобы неймодианцы начали высаживать свои войска. Когда же неймодианцы выразили сомнения относительно явно незаконного решения, ситх гневно ответил, что юридическая сторона вопроса не их забота. Относительно же джедаев у него имелись другие планы: он приказал их убить. Неймодианцы покорно выполнили приказ, уничтожив крейсер, который доставил джедаев к Набу, и заблокировав все двери станции.
В зал заседаний, в котором находились джедаи, был пущен ядовитый газ — диоксис. Однако неймодианцы по собственной глупости отпугнули джедаев раньше времени, поскольку они додумались взорвать джедайский крейсер ещё до того, как незаметно пустить газ в комнату с ничего не подозревающими и ожидающими переговоров джедаями, и убить их незаметно. В результате взрыва джедаи переполошились, вовремя заметили пущенный в комнату газ, и, задержав дыхание, смогли выбраться из комнаты невредимыми, после чего им удалось сбежать с корабля Торговой федерации на планету.
Ганрей, опасаясь гнева Палпатина, умолчал ему об этом, но Палпатин, тем не менее, и сам вскоре обнаружил это. Сразу после того, как Палпатин закончил разговор с Ганреем, Амидала связалась с ним по поводу отрицания Торговой федерацией того, что канцлер отправил послов, чтобы поговорить с ними, как и было обещано.
Палпатин притворился обеспокоенным этим якобы откровением, но был прерван на полуслове из-за отключения связи Торговой федерацией, прелюдией к её вторжению. Вторжение осуществлялось блестяще. Уже в течение первого же дня вторжения большинство главных городов, включая столицу Тид , оказалось в руках войск Торговой федерации.
Падме Амидалу схватили вместе со всей её свитой. Неймодианцы предложили ей соглашение, которое придало бы вторжению вид законного действия, но встретили её упорное сопротивление.
