Дневник ракового больного
Сейчас я делаю укол каждые 4 часа, да. Девушка, которая борется с лимфомой, написала сильную колонку о том, какие вопросы нельзя задавать онкобольным. И в голове у меня «надо бы в шкафу разобраться», а не привычное «надо бы до туалета доползти». Я его сдала на следующий день и ждала результатов через 2 дня почему так долго я не поняла. Хотя в физическом плане все было хорошо: буквально за пару недель я восстановилась и начала вести почти привычный образ жизни — отдыхала, занималась домом.
Тогда Ольга решила вести дневник: в нём она подробно рассказывала, с чего началась болезнь, как проходил процесс лечения, каковы были его результаты. В процессе работы над этими записями у женщины появилась мысль опубликовать их на RU: хотелось быть полезной для тех, кто так же, как она, ведет постоянную борьбу за здоровье и жизнь, возможно, поддержать тех, кто оказался в начале этого пути.
В феврале Ольги Чураковой не стало, но мы считаем, что поделиться ее заметками с нашими читателями важно, — этого хотела она сама.
С разрешения ее семьи публикуем их. Далее — от первого лица. В первый раз я заболела острым В-лейкозом, в народе «раком крови», в 53 года. Сейчас мне 57 лет, и опасная болезнь вернулась, попутно разрушив мой тонкий кишечник. В начале речь шла о борьбе за мое здоровье, теперь же я воюю за каждый новый день своей жизни.
Еще лучше, если мои заметки помогут предупредить или вовремя выявить у себя раковую заразу. Немного обо мне. Я — северянка, замужем, работала в судебной системе по организации деятельности мировых судей. Очень ответственный человек, всегда хотела добиваться хороших результатов, требовательна к себе и другим. Слишком много брала на себя, если кто-то не справлялся с работой.
Отдушину находила в детях — у меня три дочери, а еще увлекалась готовкой и мечтала выпустить свою кулинарную книгу. Успела собрать целую библиотеку разных рецептов со всего мира и советов для экономных хозяек. Жалко, что не успела издать книгу. Но, надеюсь, еще всё получится! Когда заболела, ушла на пенсию, чтобы ничего не отвлекало от лечения. Я покажу подводные камни нашей медицины, чтобы вы не ударились о них так же сильно, как я;. Не хочу подводить или подставлять врачей, которые, вопреки всем ужасным обстоятельствам, всеми силами мне помогают.
В октябре го у меня появился сухой изматывающий кашель, на неделю пропал голос. Думала, обычная простуда. Занялась самолечением: полоскания ромашкой, антисептиками, спреи для горла.
На каникулы с дочкой уехала в Санкт-Петербург. На экскурсии в Выборг обратила внимание, что не могу подняться по винтовой лестнице башни так же резво и быстро, как это делала раньше. Ноги просто не поднимались от слабости в мышцах.
Было непонятно, подумала, это что, уже старость в 50 лет? По приезде сдала кровь на анализ, он показал низкий уровень гемоглобина и лейкоцитов. Терапевт отправила к гематологу, который месяц продержал меня на больничном. Но лечения никакого не назначил, только каждую неделю сказал сдавать кровь из пальца. Результаты анализов не менялись. Гематолог даже не назначил мне пункцию костного мозга именно этот анализ помогает определить, есть ли у человека рак крови и заключил, что никакого заболевания у меня нет, закрыл больничный.
Я даже от радости купила себе сережки: «Ура! Я здорова! Но состояние мое ухудшалось: я не могла без одышки подняться на второй этаж, постоянно хотелось полежать, появилась сильная потливость. Я вытирала пот со лба, который лил буквально струями, приходилось посреди ночи менять влажную сорочку и мокрые простыни. И еще я начала худеть. Без диет и спорта за месяц ушло 5 кг». Усталость я списала на предновогоднюю суматоху с беготней по магазинам.
В конце декабря отправили в командировку на дальний Север. В гостинице вместо обеда я падала обессиленная на кровать, потом опять вставала работать.
Начала принимать иммуномодуляторы это было огромной ошибкой: они ухудшали мое состояние. Новогодние каникулы я провела с температурой 39 и лихорадкой. Участковый врач отказалась меня лечить и, глядя на мое желтое осунувшееся лицо, дала направление в инфекционную больницу.
Но и там не знали, что со мной, и оттуда меня послали в терапию другой больницы. И только когда из моей крови получили злокачественные клетки, меня перевели в гематологическое отделение областной больницы. Далее пункция костного мозга. Окончательный результат анализов прислали из московской лаборатории, куда муж отвез мои анализы. Так в первые дни наступившего го я наконец-то узнала свой диагноз — острый лейкоз. Борьба с острым лейкозом началась в январе года.
Тогда с раком крови лежало семь пациентов. Из нас в живых остались двое, в том числе и я. На дворе был год, а лечение шло по международному протоколу химиотерапий года. Только в году я узнала, что всё это время действовал уже более современный протокол лечения.
Но он еще не применялся в России. Я знала о каждом этапе своего лечения: она не скупилась на объяснения. Мой муж консультировался в немецкой клинике Гамбурга по моему лечению. Самое неприятное в лечении — его побочки. У меня воспалился тройничный нерв на голове — жуткие боли удалось снять противосудорожными средствами. Для этого пришлось провести консультацию невролога, который специально пришел ко мне в палату. Низкий уровень лейкоцитов я поднимала красной икрой, куриной печенью, омлетом с брокколи.
А когда падал гемоглобин, ела борщ из свежей свеклы и крапивы. Тромбоциты поднимала за счет кунжутного семени, пила коктейль из взбитых перепелиных яиц. Все эти рецепты выздоровления пусть в моем случае и временного я почерпнула из книги «Антирак. Новый образ жизни» Давида Серван-Шрейбера, который 17 лет боролся с раком мозга.
Самое главное, что я хочу донести до людей, — надо очень тщательно выполнять все назначения врача. И попытаться отбросить страх перед неизвестностью. Я успешно закончила курс лечения в декабре го — с ремиссией заболевания. Проверялась каждые три месяца, результаты анализов радовали — раковых клеток нет. Но стали беспокоить сильные боли в животе, гемоглобин падал до низких показателей.
За 3 года я похудела со до 57 кг. Каждый год попадала в больницу, где делали переливание крови. Мое состояние ухудшалось, из-за диких болей я не могла есть и спать. Кишечник давал сбои, желудок выл страшным голосом, мой живот болезненно раздувало как воздушный шар. Врачи опять не знали, в чем дело. Всё сваливали на последствия химиотерапии. Каждую ночь я плакала от боли и надеялась, что меня не вырвет после ложки детского питания. Кроме пюре и смесей для новорожденных мой организм ничего не принимал.
Взрослые дочери, работающие в других городах, брали отгулы и навещали меня, младшая пыталась ободрить своими рисунками. В августе го боль стала нестерпимой, скорая увезла меня в хирургическое отделение городской больницы.
Полная непроходимость кишечника, низкий гемоглобин и уровень белка ставили мою жизнь под угрозу. Хирурги боялись делать операцию.
Согласился единственный Врач с большой буквы, взяв на себя все риски и ответственность. Мои кишки перебрали по сантиметру, удалив 2 метра! День рождения мужа и летнюю годовщину нашей свадьбы я «встретила» на операционном столе.
Но у меня больший праздник: я жива, снова питаюсь и радуюсь тому, что не чувствую этих адских болей. Но всё оказалось иллюзией. Анализ опухоли показал рецидив. В гематологии моему приходу были не рады: «Нам не нужен ходячий труп! И вот я в стационаре. Тут ждал еще один сюрприз! Положили мена в «нехорошую» палату, «смертную»: так ее называли и пациенты, и врачи. Из нее выписывались только вперед ногами.
Но медсестры заверили — палата «исправляется»! Теперь больные в ней выздоравливают, надеюсь пополнить эту статистику. В отделении меня встретили как родную, но с печалью — плохо, когда пациент возвращается всего через три года после выписки. Я полностью готова к немедленному лечению, и тут новость!
Возможно, это не рецидив, а еще хуже — самая агрессивная форма, лимфома Беркитта. Снова сдала анализы, пересматривают гистологию опухоли. Жду очередного диагноза. Пока снова берут кровь, делают УЗИ. Жизнь продолжается. Муж вечерами стоит возле больницы, смотрю на него из окна седьмого этажа, разговариваем по телефону, вспоминаем, как мало обнимались, путешествовали, когда была возможность.
Мои дочки машут мне руками, видя мой силуэт в свете окна палаты. Это дает мне силы принять то, что меня ждет. Медсестры дважды путали очередность внутривенного введения химического препарата, меня дважды буквально приходилось спасать от смерти!
Многие не смогли продолжить химиотерапию, не получили необходимые исследования. Это коснулось и меня.
Еще в мае мне отказали в проведении компьютерной томографии, так как аппарат КТ отдали в инфекционное отделение. Портал Help-Patient. Спасибо ей. Когда знаешь из первых уст, что "там", за чертой диагноза, становится не так страшно жить. Первоисточник здесь ». Дневник онкобольного дней моей борьбы По нашим венам бежит настоящий яд Я тут важные решения принимаю Предоперационное «Трудное слово» Завтра нас будут немножечко резать Аня и Анджелина Джоли О страхе Больничный быт Сдавшиеся и несгибаемые Найти своего врача Срывы, праздники, и новая женственность Я давно плачу только от радости Не в нашу пользу Раку закон не писан Эксперт: В ближайшие годы гематологию ждут «прорывные» открытия К раку приводят стрессы и мобильники?
Рак излечим, если Человеку надо, чтобы кто-то держал его за руку Врач рассказал, какие обследования могут выявить рак на ранней стадии Ольга Голодец о пенсионном возрасте, материнском капитале и зарплате бюджетников Интервью министра здравоохранения Скворцовой Российской газете Спешите делать добро Обязательное медицинское страхование.
Что день грядущий нам готовит? Профилактика рака молочной железы Профилактика онкологических заболеваний Новый закон об охране здоровья россиян изменит нашу жизнь Курение как подготовка к смерти Опять о перечне ЖНВЛС Порядок оказания медицинской помощи при онкологических заболеваниях Так ли страшен ЖНВЛС, как им пугают?
