Орлов и тараканова, Правда или легенда? Историческое расследование по следам княжны Таракановой
Блудовым, изучавшим бумаги по её делу [K 37]. Атакующий всадник летит на коне: — Символ смерти — не жизни — И рубит рука… Почему же тоска наяву и во сне? Тот мог видеться с виленским воеводой в Мангейме у курфюрста Карла Теодора. Тот на последние деньги выкупил графство Оберштейн, в котором «княжна» стала неофициальной хозяйкой [K 4]. Княжну с утра мучил кашель, но она выстояла весь обряд на холодном морском ветру.
Утром начались допросы. Смущенный маршал Голицын доложил Екатерине, что пленница больна чахоткой и беременна. Любовь — это бесценный дар, граф Орлов предал свою любовь ради монаршего расположения. Раскаяние пришло слишком поздно. Камеры в Петропавловской крепости не отапливались, больную чахоткой беременную княжну лишили тёплой одежды и кормили похлёбкой, которая весьма дурно пахла.
Жизнь бедной девушки изменилась в одночасье. Бумаги, подтверждающие её царственное происхождение, оказались фальшивыми. Офицеры добивались от самозванки признания, кто же она есть на самом деле. Но княжна продолжала называть себя Елизаветой II, говорила, что настанет день и её муж, отец её ребёнка граф Орлов придёт и освободит её. И вот этот день настал.
Но Орлов пришел не освободить княжну, а отнять у неё последнюю надежду. Он ей всё рассказал. Рассказал, что свадьба — это был хорошо сыгранный спектакль. Роль священника исполнял корабельный кок Ванька Строев, которого отмаливала потом вся команда, и что он лично отдал команду об аресте княжны.
Также он передал ей волю Екатерины, что если она расскажет добровольно о своём происхождении, то она будет отпущена на все четыре стороны. Граф умолял её не упорствовать, ведь в противном случае её ждёт смерть.
Но до конца своих дней она на всех протоколах расписывалась — Елизавета. Но говорят, что перед смертью она успела родить ребёнка, судьба которого неизвестна. Арест княжны Таракановой — это последняя служба, которую герой Чесменской битвы, Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский служил Екатерине.
В декабре года он подал в отставку и по собственной просьбе был лишён государственной должности. Остаток своей жизни граф Орлов провёл в своем дворце в Нескучном.
В году Орлов умирает, сражённый страшной болезнью. А у дома играл оркестр каждый день, дабы заглушать крики умирающего. RU Вы найдете много интересного и полезного для себя! Вы должны авторизоваться для отправки комментария. Ему было приказано привезти девушку из Европы в Петербург. Во время стоянки русского флота в итальянском Ливорно граф, разыграв страстную любовь и обещав княжне жениться на ней и помочь взойти на трон, обманом заманил девушку на свой корабль и привёз в Россию.
В мае года самозванку поместили в бывшее помещение Секретного дома Алексеевского равелина Петропавловской крепости — спецтюремный блок для особо опасных политзаключённых. Следствие вёл генерал-фельдмаршал Александр Голицын.
Девушка упорно именовала себя княжной Елизаветой и отказывалась сознаваться в каких-либо преступлениях, тем самым вызывая гнев Екатерины. Частые допросы, длившиеся почти 7 месяцев, плохая еда, сырость и холод в камерах Петропавловской крепости спровоцировали у самозванки туберкулёз. От него-то она и умерла 4 декабря года.
Княжну похоронили во дворе Петропавловской крепости, так и не раскрыв тайну её происхождения. Пленница затмила своей персоной даже монахиню Досифею — предполагаемую настоящую дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. Она могла родиться около года и жила в почётной изоляции в московском Ивановском монастыре, а похоронили её со всеми почестями в родовой усыпальнице бояр Романовых в Новоспасском монастыре в году.
Но история законопослушной затворницы не столь авантюрна, — вот и не сложилась красивая легенда.
Программа передач Программы Настройка канала Контакты Информация для пользователей сайта Политика конфиденциальности Политика использования файлов cookie.
Синоптик Александр Колесов анонсировал потепление в Петербурге Голос блокадного Ленинграда: В Петербурге открылась выставка, посвященная радиоведущей Марии Петровой Участникам задержания устроивших теракт в «Крокусе» вручили награды В Петербурге проходит заключительный этап соревнований «Техно-вызов: инженеры будущего» Мемориальная доска в честь Людмилы Вербицкой появится на здании Петербургского государственного университета.
Смотреть эфир 25 марта Программы Утро в Петербурге 3 февраля Правда или легенда? Историческое расследование по следам княжны Таракановой Правда или легенда? Историческое расследование по следам княжны Таракановой 3 февраля , О книгах, кино и искусстве. Актёр театра и кино, режиссёр, заслуженный артист России Алексей Шевченков. Малый хрустальный пеликан.
Она объявила себя подданной Екатерины, владеющей Азовом на правах вассального подчинения [24]. Чтобы убедить в этом Лимбурга, она отправила ему копию своего письма Голицыну, якобы посланного ею вице-канцлеру [15]. Стараясь раздобыть деньги, «княжна» пустилась в новую авантюру, начав составлять проект лотереи, к участию в котором желала привлечь Михаила Огинского , тот же под благовидным предлогом ей отказал.
Огинскому для передачи в Версаль «княжна» переслала мемориал о политическом положении в Польше, тот отвечал, что представил извлечения из этого документа, но он «оказался бесполезным с точки зрения настоящих дел» [25] [K 6]. Граф Лимбург в это время оказался из-за мотовства своей подруги в достаточно затруднительном финансовом положении, а стараниями фон Горнштейна до него стали доходить известия о прежних похождениях и связях «принцессы Владимирской».
Наведённые справки показали, что, называя своим «опекуном» князя Голицына, она лгала. Потерявший терпение Лимбург решил расстаться со своей невестой. В ответ Алина или, как её стали в это время звать в официальной переписке с княжеским двором, «её высочество светлейшая принцесса Елизавета Владимирская» объявила о намерении уехать в Петербург якобы для того, чтобы официально удостоверить своё происхождение.
За её «опекуна» был на сей раз выдан «один русский путешественник» — Иван Иванович Шувалов. Но в октябре года «княжна» перебралась в Оберштейн она называла себя его «верховной госпожой» [22]. Здесь же, к удивлению графа, вместо изучения постулатов католической веры она стала посещать протестантскую церковь [26].
Отдалив всех своих прежних спутников, она заменила прислугу, взяв к себе, в частности, Франциску фон Мельшеде — дочь прусского капитана. Она рассорилась с женихом и, несмотря на то, что фон Горнштейну удалось их помирить, окончательно охладела к графу — ввиду того, что, по собственному признанию, «затеяла очень выгодное дело». Как оказалось в дальнейшем, речь шла о притязаниях на российский престол [27].
Осенью года в замке Оберштейн побывал посланник виленского воеводы Кароля Радзивилла , прозванного «Пане Коханку». Начиная с года князь Радзивилл, покинувший Польшу, пытался добиться от Франции и Турции помощи Барской конфедерации. От имени Радзивилла в Турцию был направлен маршалок смоленских конфедератов Коссаковский.
Он должен был вести переговоры о назначении султаном субсидии Радзивиллу и получить разрешение на проезд по турецким владениям [28]. Человек, приезжавший из Мосбаха и часами беседовавший с хозяйкой с глазу на глаз, получил у прислуги «княжны» прозвище «незнакомец из Мосбаха». Предположительно, это был небогатый и незнатный польский шляхтич Михаил Доманский, конфедерат, бывший консилиарж или консилярий Пинского дистрикта [K 7] [K 8] [30].
В декабре года появился и стал распространяться слух, будто под именем «принцессы Волдомир» скрывается дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского , великая княжна Елизавета или, как её позднее именовали сторонники, «её императорское высочество принцесса Елизавета Всероссийская» [K 9].
Граф Лимбург сообщал «княжне» о разговорах о её царском происхождении в письме от 14 января года из Бартенштейна [31]. Лунинский обращает внимание на то, что самозванка стала называть себя дочерью русской императрицы после того, как в Европе узнали о пугачёвском восстании , по его мнению, это не было простым совпадением. Он допускает, что сообщения об успехах Петра III могли натолкнуть её на мысль о самозванстве [32].
В то же время Лунинский отмечает, что «княжна» уже могла использовать трюк с самозванством и ранее: в году одна молодая девушка объявила себя дочерью императора Франца I — она вела в Бордо роскошную жизнь, пользуясь кредитом у местных торговцев; французские власти по требованию Марии Терезии задержали неизвестную, и она была доставлена в Брюссель , где некоторое время провела в крепости; здесь она сумела добиться расположения графа фон Кобенцля , который был в ту пору наместником Австрии, тот вернул самозванке свободу, после чего следы её терялись.
Лунинский предполагает, что это могла быть будущая княжна Тараканова [33]. Возможно, что «княжна» познакомилась с Радзивиллом через графа Лимбурга. Тот мог видеться с виленским воеводой в Мангейме у курфюрста Карла Теодора. При дворе последнего воспитывался брат «Пане Коханку» Иероним. Одно время предполагалось, что кузина графа Лимбурга, принцесса Гогенлоэ-Бартенштейн, выйдет замуж за Иеронима Радзивилла, однако этому браку воспротивилась императрица Мария Терезия, так как она не желала, чтобы Радзивиллы приобретали владения в Германии.
Известно также о планах виленского воеводы обменять свои поместья в Литве на графство Оберштейн [34]. Между ними завязалась длительная переписка. Некоторые исследователи полагают, что интрига с объявлением претензий на российский престол вряд ли была делом долгих приготовлений: до года в действиях будущей самозванки не было ни малейшего намёка на политический расчёт [30].
Лунинский отрицает, что мысль о самозванстве была подана «княжне» со стороны: по его мнению, ни Огинский, ни Радзивилл с Доманским, ни Лимбург не причастны к этому, а вся история с «дочерью императрицы» — дело самой «княжны», знакомой с положением в Польше и проблемами и надеждами польских эмигрантов ещё со времени пребывания в Париже. Радзивилл, о богатстве которого ходили легенды, непримиримый оппозиционер [K 10] , не оставлявший надежд на благоприятный для конфедератов поворот, должен был стать для неё очередным источником денег [36].
На путешествие в Венецию князь отдал своей невесте последние оставшиеся у него деньги. Он наделил её полномочиями для ведения переговоров с вице-канцлером Голицыным о передаче во владение графу Лимбургу части Шлезвиг-Гольштейна — графства Шлезвиг-Пиннеберг [K 11] [31]. В дальнейшем её путь лежал через Аугсбург , где она встретилась с фон Горнштейном и получила от него дополнительные средства на путевые расходы, затем отправилась в Венецию, где её ожидал Радзивилл. Фон Горнштейн вновь встретился с «Елизаветой» в Зусмаргаузене и, передав ей от имени графа Лимбурга деньги, уговаривал не продолжать поездку.
В Венеции она остановилась в доме на территории французского посольства под именем графини Пиннеберг и завела собственный двор.
У «княжны» побывал Радзивилл, который жил в Венеции с февраля года. Через два дня он познакомил «графиню Пиннеберг» со своей сестрой Теофилией Моравской. Это, по мнению Лунинского, свидетельствует о короткости знакомства виленского воеводы и «княжны» и доказывает, что они уже встречались ранее [38]. Вслед за Радзивиллом официальные визиты «княжне» нанесли и другие представители Барской конфедерации [39] , её посещали также французские и польские авантюристы, рассчитывавшие на будущие выгоды от затеянного «княжной» предприятия.
Вновь испытывая денежные затруднения, «Елизавета» постаралась привлечь Михаила Огинского к составлению «русского внешнего займа», однако тот уклонился от проекта.
Самозваная княжна попыталась взять кредит у местных банкиров, обещая в качестве залога якобы принадлежавшие ей в Оберштейне агатовые копи, но сумела получить лишь весьма скудную сумму дукатов [40] и стала торопить Радзивилла с отъездом в Стамбул.
Огинский, бывший в то время во Франции, не знал ничего о планах «княжны». Она добивалась от него новой встречи, он отказался, объяснив своё решение тем, что за ним «пристально следят» и его отсутствие не останется незамеченным [41]. При посадке на корабль в порту Маламокко ей оказывали почести «как представительнице высокого рода». На острове Корфу они расстались с Моравской, возвратившейся домой. Она поселилась в доме французского консула Дериво, уступившего его на время Радзивиллу [42] [43].
В Рагузе Алина распространяла уже новую версию своего происхождения, согласно которой она родилась в году от брака Елизаветы и её морганатического супруга , « гетмана всего казачества» [K 12] , и до десятилетнего возраста жила при матери.
По смерти последней Пётр , герцог Голштинский, которому, по уверениям самозванки, следовало лишь исполнять обязанности регента вплоть до её совершеннолетия номинально называясь «императором» , был изменнически лишён трона, а новая императрица — Екатерина II — полгода спустя после этого события выслала соперницу на поселение в Сибирь.
Некий священник сжалился над узницей и помог ей бежать и добраться до « Казачьей Донской столицы», где принцессу укрыли сторонники отца. Однако Екатерина обнаружила её и здесь и попыталась отравить. Шах дал ей блестящее образование, пригласив из Европы учителей языков и различных наук. Когда принцессе исполнилось 17 лет, он, наконец, раскрыл ей тайну её рождения и предложил выйти за него замуж. Принцесса, однако же, не пожелала изменить вере своих предков и предпочла вместо этого переселиться в Европу.
Сопровождать её должен был перс Гали, избранный шахом специально для этой цели. На прощание шах снабдил её деньгами и драгоценностями, после чего наследница, переодетая в мужское платье, вернулась в Россию. Вместе с Гали объехала страну из конца в конец, побывала в Петербурге в гостях у «влиятельных отцовских друзей» и отправилась в Берлин, где открылась Фридриху II.
Вскоре после этого Гали умер, а принцесса жила в Лондоне, затем в Париже, переехала в Германию, купила Оберштейн и, наконец, прибыла в Италию [45] [46]. Самозваная принцесса объявила, будто в России у неё много влиятельных приверженцев, в том числе Емельян Пугачёв. Верховному визирю она писала, что на самом деле тот был князем Разумовским, сыном Алексея от первого брака, и ныне прилагал все силы к тому, чтобы возвести на престол «сестру».
Маршалок двора «Пане Коханку» Радзишевский был послан в Стамбул, чтобы сменить Коссаковского, миссия которого провалилась. Радзишевский должен был получить паспорта для Радзивилла и его свиты и добиться от Порты назначения виленскому воеводе содержания. В том случае, если Турция ко времени прибытия посланника «Пане Коханку» пошла бы на заключение мира с Россией, Радзишевский должен был ходатайствовать о включении в договор пункта о возмещении князю понесённых убытков [47]. Ещё до прибытия виленского воеводы и «княжны» в Рагузу там появились его приближённые.
Один из людей Радзивилла намеревался под заклад княжеских имений добыть два миллиона цехинов и провести набор шести тысяч человек из числа христиан Боснии и Албании.
Конфедерат Пулавский также надеялся найти средства для сбора двух-трёхтысячного корпуса, который должен был войти в Польшу. Некий пан Ключевский заложил свои имения за 40 тысяч цехинов и планировал набрать добровольцев. С ними Ключевский должен был выйти на помощь Пугачёву, которого заговорщики именовали Чоглоковым, сыном Елизаветы и Разумовского. Он рассчитывал, пройдя через Грузию, пополнить свой корпус «кубанскими калмыками» и достигнуть Казани [48] [49].
О планах заговорщиков консул Дериво подробно сообщал в Париж, отмечая, что «всё это … очень похоже на роман, но я должен доносить вашему превосходительству [министру иностранных дел] всё, что происходит в этом небольшом государстве» [45]. Рагузские власти просили «княжну» покинуть город, так как опасались дальнейшего ухудшения отношений с Россией, и без того испорченных тем, что город поддерживал во время войны Османскую империю [50].
Однако «княжна» отказала депутатам от Сената, и они «принуждены были вернуться, получив вместо ответа лишь насмешки над их трусостью» [51]. Сенат Рагузы информировал о самозванке российского министра иностранных дел графа Н. Тот, предположительно по приказу Екатерины, не желавшей привлекать к «авантюрьере» повышенного внимания, не счёл нужным дать делу официальный ход [52]. В последнем документе предписывалось короновать наследницу «Елизавету Петровну» так в завещании, хотя княжна уверяла, что она — дочь Алексея Разумовского по достижении ею совершеннолетия и предоставить неограниченную власть над империей [54].
Предположительно к изготовлению подложных документов приложил руку кто-то из свиты Радзивилла, бывший в курсе петербургских дворцовых интриг [K 16].
Маловероятно, что эти бумаги составила сама княжна: по-французски она говорила хорошо, но писала «разбросанно и хаотично» [56]. Немного спустя отношения между Радзивиллом и «княжной» стали портиться, хотя внешне он продолжал оказывать ей почести как особе высокого происхождения. Причиной разлада было и взаимное разочарование друг в друге и то, что ситуация складывалась не в пользу конфедератов.
Рухнули надежды виленского воеводы на формирование вооружённых отрядов для помощи Турции в борьбе с Россией: вместо ожидавшихся тысяч завербовать удалось только триста человек. К тому же власти Порты после заключения мира дали понять конфедератам, что не собираются ввязываться в новую войну, а Радзивиллу советовали помириться с Варшавой. Не был выдан князю и фирман из-за интриг Каленского, официального представителя конфедерации при султане для пребывания на территории Османской империи [51] [57].
Широкий образ жизни в Рагузе поглотил последние средства «Пане Коханку», ему отказали в займе римские банкиры, ни у него, ни у «княжны» уже не оставалось ничего, что можно было бы заложить. Имущество Радзивилла в Польше было конфисковано, Виленское воеводство объявлено вакантным. Сам же князь, поняв, что попал в трудное положение, что Россия не обойдёт вниманием его связь с самозванкой, любыми путями пытался покончить с этой историей, сохранив при этом лицо [58].
Вероятно, именно Радзивилл воспрепятствовал публикации подложных завещаний [59]. В своих письмах в Германию самозванка жалуется на нерешительность князя. Её долги в Рагузе цехинов оплатил Михаил Доманский [60].
В послании «султану Ахмету» [K 17] она пыталась его убедить, будто ей содействует шведский король Густав III , что на стороне «законной наследницы» выступит Польша, а также будто ей в самое ближайшее время удастся склонить на свою сторону моряков российской эскадры под командованием Алексея Орлова , находившейся в то время в Ливорно.
Копия письма султану должна была быть передана верховному визирю. Однако Радзивилл, уже окончательно разочаровавшийся в самозванке, не стал отсылать в Стамбул письма «княжны», а когда она со скандалом добилась отправки — приказал Коссаковскому, находившемуся тогда в Турции, ни в коем случае не вручать их [61].
Известно, что Радзивилл осенью года пытался что-либо узнать о прошлом «княжны». По заданию князя его секретарь Бернатович, остававшийся в Мангейме, обратился за разъяснениями к Лимбургу и получил ответ, что «это княжна высоких достоинств и исключительных добродетелей» [K 18].
Сама мнимая принцесса к этому времени оказалась в весьма сложном положении. Заключение мира между Россией и Турцией заговорщикам оставалось только надеяться на то, что мир не будет утверждён российским или турецким правительством и окончательный разгром Пугачёва сильно поколебали её позиции. Когда же «княжна» не получила ответа и на второе письмо султану, с ней случился нервный приступ, продолжавшийся три дня [63].
Но осторожный Горнштейн, на которого была возложена обязанность переправить оба письма по назначению, не стал этого делать, более того, прервал всякое общение с самозванкой. Осенью Радзивилл всё-таки получил червонцев от Сената Рагузы Лунинский полагает, что князю выделила деньги местная еврейская община и в начале ноября смог выехать в Лидо.
Версальский двор отказал ей в помощи и рекомендовал своему консулу Дериво поскорее избавиться от «ловкой авантюристки», занимавшей его дом [61]. Верность ей продолжал хранить жених — граф Лимбургский, в своих письмах уговаривавший её изменить образ жизни [64]. С «княжной» оставались в это время кроме прислуги лишь три поляка — Чарномский [K 19] , Доманский и бывший иезуит Ганецкий [66]. Алексей, третий из братьев Орловых, отличался, по воспоминаниям современников, огромным честолюбием, энергией и крутым характером.
Он был среди самых преданных сторонников императрицы Екатерины II. Вместе с братьями он принимал самое деятельное участие в перевороте , приведшем её на трон.
Как полагается, именно он прискакал в спешном порядке к Екатерине с сообщением об аресте одного из заговорщиков — Пассека [67] , чем подвиг её к немедленным действиям. В награду новая императрица пожаловала ему душ крепостных, чин секунд-майора Преображенского полка , орден Святого Александра Невского , а также вместе с братьями — село Оболенское Ильинское в Серпуховском уезде с душами и титул графа Российской империи.
Вскоре братьям Григорию и Алексею были пожалованы ещё имения, а в году, обменяв эти владения на деревни дворцового ведомства , братья Орловы стали владельцами души [68]. В то время как Григорий Орлов являлся официальным фаворитом императрицы, Алексей через него оказывал большое влияние на государственные дела. Во время русско-турецкой войны Алексей Орлов одержал блестящую победу при Чесме , участвовал в фокшанских переговорах, которые прервал — по одним сведениям, из-за присущей ему нетерпимости и вспыльчивости, по другим — из-за происков турок, использовавших переговоры как передышку, необходимую для перевооружения и подготовки нового наступления [69].
С года Орлов находился за границей, командуя русской эскадрой в Средиземном море. Позднее участвовал в Бухарестском конгрессе , призванном обсудить условия мира с Турцией, который, однако, закончился так же безрезультатно. Русская эскадра прибыла в Ливорно в году. Здесь была основная стоянка русского флота в Средиземном море. Орлову приходилось продолжать военные действия и время от времени навещать Москву и Петербург. В году, после того как Григорий потерял место фаворита, влияние Орловых при дворе значительно ослабло, когда же незначительного Васильчикова сменил энергичный Потёмкин , практически сошло на нет.
Враги Орловых, немедленно воспрянув духом, постарались окончательно уничтожить их. Императрице доносили об опасности для неё бывшего фаворита и его братьев, недовольных потерей своего влияния. Их же происками к Алексею Орлову в Ливорно несколько раз направляли провокаторов, убеждавших его выступить против императрицы; так, незадолго до появления самозванки некая дама с острова Парос , не назвавшая в письме своего имени, пыталась склонить его к измене.
Орлов получил от самозванки 18 августа года пакет с её «манифестиком» фр. К манифесту было приложено письмо [70]. В нём «княжна» назвалась дочерью Елизаветы Петровны , упоминала вымышленное завещание императрицы, рассказывала о своей жизни при матери до девятилетнего возраста, затем у «шаха персидского», о намерении при помощи Пугачёва под именем которого якобы выступал «князь Разумовский» занять престол, о том, что её поддерживают турецкий султан и европейские государи.
Алексею Орлову за содействие обещались «опора, защита» и вечная признательность [71].
Из осторожности самозванка писала, будто находится в Турции с надёжной охраной. Ещё один «манифестик» был направлен Никите Ивановичу Панину, который как полагается, по прямому приказу Екатерины, не желавшей привлекать внимание к этой истории назвал претендентку «побродяжкой» и оставил её письмо без всякого внимания [72]. Орлов дал знать о полученном письме Екатерине 27 сентября года , подозревая, что за спиной самозваной «княжны», как по его мнению и за спиной Пугачёва, стоит французский двор, писал:.
Желательно, всемилостивейшая государыня, чтоб искоренён был Пугачев, а лучше бы того, если бы пойман был живой, чтоб изыскать чрез него сущую правду.
Я всё ещё в подозрении, не замешались ли тут Французы, о чём я в бытность мою докладывал, а теперь меня ещё более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица. Есть ли этакая [K 20] , или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащаго себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду … от меня же послан нарочно верный офицер, и ему приказано с оною женщиной переговорить, и буде найдет что-нибудь сомнительное, в таком случае обещал бы на словах мою услугу, а из-за того звал бы для точного переговора сюда, в Ливорно.
И моё мнение, буде найдётся такая сумасшедшая, тогда заманя её на корабли, отослать прямо в Кронштадт , и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то всё наиусерднейше исполнять буду. Таким образом, план заманить самозваную принцессу на флагманский корабль и отправить её в Россию, по-видимому, принадлежал самому Орлову.
Однако М. Лонгинов выдвинул гипотезу, будто Орлов, жестоко обиженный своей отставкой, сам искал контакта с самозванкой, отправив к ней в Рим своего офицера Христинека, и в то же время поспешил доложить Екатерине о полученном письме — то есть вёл двойную игру, пытаясь определить, на какой стороне окажется победа [73]. Позднейшие исследования опровергли эту версию, показав, что контакт между Орловым и княжной был установлен в начале следующего, года, и сделано это было по разрешению Екатерины, приславшей 12 ноября года Орлову прямой приказ арестовать самозванку, а именно: « поймать всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало » [74].
В то же время, не дожидаясь ответа из Петербурга, Орлов, подозревавший, что неизвестная с Пароса и «принцесса Елизавета» — одно и то же лицо, отправил на архипелаг своего доверенного офицера — серба на русской службе, графа Ивана Васильевича Войновича.
Тот в скором времени убедился, что паросская интриганка была всего-навсего женой константинопольского купца, имевшая « заносчивый характер и вздорный нрав », не исключено было, что за её спиной стоял стамбульский двор, пытавшийся подобным образом скомпрометировать Орлова или же склонить его к измене [75].
В Италию на поиски самозванки был отправлен ловкий и дипломатичный де Рибас , будущий основатель Одессы [K 21]. В начале декабря курьер Миллер привёз ответ из Петербурга. Если то возможно, — писала Екатерина, — приманите её в таком месте, где б вам ловко бы было посадить на наш корабль и отправить за караулом сюда [77].
Несмотря на уверения самозванки, будто её защищает турецкий флот, из донесений рагузских властей в России было хорошо известно её местонахождение, и потому, не опасаясь противодействия относительно слабой рагузской республики, Екатерина «дозволяла» Орлову в случае отказа городских властей выдать «тварь» « употребить угрозы, а буде и наказание нужно, что бомб несколько в город метать можно » [77].
Орлов был готов выполнить поручение, однако «принцесса» к тому времени уже успела покинуть Рагузу.
Из Рагузы она отправилась в Неаполь , оттуда же — в Рим, где назвалась графиней Пиннеберг, поселилась на Марсовом поле и вела очень замкнутый образ жизни. Вскоре Ганецкий, будто бы случайно, назвал даму «русской княжной», и эта новость разошлась по всему городу [78]. Её здоровье к этому времени было серьёзно подорвано, однако соблюдение строгого режима, как того требовал её врач Саличетти, немедленно было отставлено, едва Ганецкий достал денег, и «княжна» поспешила вернуться к привычной роскоши [K 22].
Незадолго до того умер папа римский Климент XIV , и её попытки связаться с кардиналом Альбани ходившие по Риму слухи прочили именно ему победу поначалу не имели успеха, так как он, как участник конклава , вплоть до выбора нового папы должен был оставаться взаперти в Ватиканском дворце.
Наконец, рано утром 1 января года Ганецкому удалось увидеться с кардиналом тот разговаривал через окно со своим племянником. Альбани отправил на свидание с самозванкой своего секретаря аббата Роккатани. Секретаря кардинала в доме на Марсовом поле провели через комнату, наполненную людьми, изображавшими свиту хозяйки, «княжна» беседовала с ним наедине.
Она, по словам Роккатани, «доказала или свою мудрость, или большую ловкость» [80]. В разговоре «княжна» коснулась состояния дел в Польше, поведала о своих путешествиях и продемонстрировала расположение к католическим обрядам [K 23]. Для кардинала через Роккатани она передала письмо, в котором утверждала, что имеет право на российский престол.
Рассказала, что Лимбург для заключения брака потребовал от неё перехода в католическую веру, но она не могла пойти на это, так как закрыла бы себе дорогу на российский престол. Она добивалась от курии рекомендации епископу-курфюрсту Трирскому для получения кредита в 7 тысяч червонцев [82]. Некий патер Лиадей или Линдай , служивший в России, рассказал Роккатани, будто встречал её в Зимнем дворце , и что она была женой «одного из князей Ольденбургских, троюродного брата Петра III» [83].
Аббат после этого оставил всякие сомнения, кардинал же выказал умеренный интерес к замыслам «княжны». Сохраняя дистанцию, он призвал своего секретаря быть осторожным и извещать обо всём консилярия Станислава Августа каноника Гижиотти [84]. Здоровье самозваной принцессы между тем продолжало ухудшаться, и всё больше времени из-за кашля с кровью и лихорадочных припадков ей приходилось проводить в постели.
Несколько ранее, 18 января, представитель Трира в Риме отказался дать ей денег. Средств у неё не оставалось, Ганецкий, который вёл дом «княжны», бежал от кредиторов [87]. Оказавшись в отчаянном положении, она просила о займе английского посланника в Неаполе Гамильтона [K 26] , открыв перед ним своё «инкогнито». Тот переслал письмо «княжны» консулу в Ливорно сэру Джону Дику, который передал бумагу Алексею Орлову, до тех пор безрезультатно пытавшемуся напасть на след самозванки [75].
Орлов немедленно отправил в Рим генерал-адъютанта своей эскадры Ивана Христинека с поручением втереться в доверие к «княжне Владимирской» и любым способом заманить её в Пизу.
Прибыв в город, Христинек стал постоянно появляться рядом с домом, где жила «княжна», и говорить с прислугой, сочувственно отзываясь о её предприятии. Приглашённый в конце концов к авантюристке, которая из-за нездоровья вынуждена была принять его в постели, Христинек объявил, что представляет графа Орлова, и пригласил её прибыть к нему для переговоров в Пизу.
В то же время, по приказу Орлова и Гамильтона, её посетил английский представитель в Риме Дженкинс, предложивший открыть «княжне» неограниченный кредит [87]. Однако, видимо, заподозрив неладное, та отказала обоим; но сопротивление длилось недолго — за долги «княжне Елизавете» грозила тюрьма.
Приняв, наконец, помощь Дженкинса, она выплатила кредиторам 16 тысяч золотых, 7,5 тысяч были посланы ею Радзивиллу [88].
