Раскольников и соня, Ответы worldtemples.ru: Литература, Достоевский "Преступление и наказание" Ответить краткими цитатами
Марфа, услыша, что идет Иисус, пошла навстречу ему; Мария же сидела дома. Он показывает, как эта, казалось бы, довольно логичная и хорошо выстроенная теория, разбивается на практике, принося мучения, страдания и, в конце концов, раскаяние главному герою романа. Надо же, наконец, рассудить серьезно и прямо, а не подетски плакать и кричать, что бог не допустит! Вопросы - лидеры.
Сочинение Какую роль Соня Мармеладова сыграла в жизни Раскольникова? Соня Мармеладова, один из самых ярких и запоминающихся персонажей романа Фёдора Достоевского "Преступление и Сочинение Письмо от Раскольникова Соне Мармеладовой. Дорогая Соня, Я не знаю, как начать это письмо.
Меня охватывает множество эмоций и мыслей каждый раз, когда вспоминаю Сочинение Почему красота спасет мир письмо Раскольникову. Дорогой Родион Раскольников, С тех пор, как я окунулся в твой мир, я никак не могу оторваться от мыслей о красоте. Какую роль Соня Мармеладова играет в судьбе Родиона Раскольникова?
Соня Мармеладова, один из центральных персонажей романа Федора Достоевского "Преступление и наказание", играет Образ Сонечки Мармеладовой и как она повлияла на судьбу Раскольникова. Сонечка Мармеладова — один из самых запоминающихся персонажей романа Фёдора Достоевского "Преступление и наказание". Какую роль сыграла Соня Мармеладова в судьбе Родиона Раскольникова?
Соня Мармеладова, одна из главных героинь романа Ф. Достоевского "Преступление и наказание", играет важную роль в Сочинение История жизни Раскольникова и Сони Мармеладовой кратко. Соня Мармеладова - грешница или мученица? Ее роль в жизни Раскольникова. Ее роль в жизни Раскольникова Соня Мармеладова, одна из главных героинь Делитесь сторис и получайте скидки! Условия акции: 1. Выложите фото или видео с отметкой нашего аккаунта artforintrovert, только так мы увидим ваши сторис; 2.
Мы пришлем вам сообщение с промокодом; 4. Скидки можно получать за каждое посещение! Описание процесса передачи данных:. Соединение с платежным шлюзом и передача информации осуществляется в защищенном режиме с использованием протокола шифрования SSL. Настоящий сайт поддерживает битное шифрование. Введенная информация не будет предоставлена третьим лицам за исключением случаев, предусмотренных законодательством РФ. Проведение платежей по банковским картам осуществляется в строгом соответствии с требованиями платежных систем МИР, Visa Int.
Возврат билета. Возврат билета возможен только за 20 дней до старта лекции. Возврат переведенных средств, производится на Ваш банковский счет в течение 5—30 рабочих дней срок зависит от Банка, который выдал Вашу банковскую карту. Санкт-Петербург, м. Мы принимаем к оплате:. Стать лектором. Для резюме: hr artforintrovert. Сотрудничество: pr artforintrovert. Корпоративные клиенты: b2b artforintrovert.
Рассылка настоящего Интроверта. Хочу получать больше интересных текстов, психологических разборов и секретных скидок. Пользовательское соглашение.
И жена тоже… Не то что заикается, а как будто не все выговаривает. Она добрая, очень. А он бывший дворовый человек. А детей семь человек… и только старший один заикается, а другие просто больные… а не заикаются… А вы откуда про них знаете? Он мне все про вас рассказал… И про то, как вы в шесть часов пошли, а в девятом назад пришли, и про то, как Катерина Ивановна у вашей постели на коленях стояла.
Я по улице шла, там подле, на углу, в десятом часу, а он будто впереди идет. И точно как будто он. Я хотела уж зайти к Катерине Ивановне…. Да ка-а-ак же! Ведь она совсем как ребенок… Ведь у ней ум совсем как помешан… от горя.
А какая она умная была… какая великодушная… какая добрая! Вы ничего, ничего не знаете… ах! Соня проговорила это точно в отчаянии, волнуясь и страдая, и ломая руки.
Бледные щеки ее опять вспыхнули, в глазах выразилась мука. Видно было, что в ней ужасно много затронули, что ей ужасно хотелось что-то выразить, сказать, заступиться. Какое-то ненасытимое сострадание, если можно так выразиться, изобразилось вдруг во всех чертах лица ее.
Да что вы это! Господи, била! А хоть бы и била, так что ж!
Ну так что ж? Вы ничего, ничего не знаете… Это такая несчастная, ах, какая несчастная!
И больная… Она справедливости ищет… Она чистая. Она так верит, что во всем справедливость должна быть, и требует… И хоть мучайте ее, а она несправедливого не сделает. Она сама не замечает, как это все нельзя, чтобы справедливо было в людях, и раздражается… Как ребенок, как ребенок! Она справедливая, справедливая! Оно, правда, и прежде все было на вас, и покойник на похмелье к вам же ходил просить. Ну, а теперь вот что будет?
Мы одно, заодно живем, — вдруг опять взволновалась и даже раздражилась Соня, точь-в-точь как если бы рассердилась канарейка или какая другая маленькая птичка.
Ну как же, как же быть? У ней ум мешается, вы этого не заметили? Мешается; то тревожится, как маленькая, о том, чтобы завтра все прилично было, закуски были и все… то руки ломает, кровью харкает, плачет, вдруг стучать начнет головой об стену, как в отчаянии. А потом опять утешится, на вас она все надеется: говорит, что вы теперь ей помощник и что она где-нибудь немного денег займет и поедет в свой город, со мною, и пансион для благородных девиц заведет, а меня возьмет надзирательницей, и начнется у нас совсем новая, прекрасная жизнь, и целует меня, обнимает, утешает, и ведь так верит!
Ну разве можно ей противоречить? А сама-то весь-то день сегодня моет, чистит, чинит корыто сама, с своею слабенькою-то силой, в комнату втащила, запыхалась, так и упала на постель; а то мы в ряды еще с ней утром ходили, башмачки Полечке и Лене купить, потому у них все развалились, только у нас денег-то и недостало по расчету, очень много недостало, а она такие миленькие ботиночки выбрала, потому у ней вкус есть, вы не знаете… Тут же в лавке так и заплакала, при купцах-то, что недостало… Ах, как было жалко смотреть.
Не жалко? А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее в слезы вводила! Да на прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала.
Ах как теперь целый день вспоминать было больно! Я пришла тогда, — продолжала она плача, — а покойник и говорит: «прочти мне, говорит, Соня, у меня голова что-то болит, прочти мне… вот книжка», — какая-то книжка у него, у Андрея Семеныча достал, у Лебезятникова, тут живет, он такие смешные книжки все доставал. А я говорю: «мне идти пора», так и не хотела прочесть, а зашла я к ним, главное чтоб воротнички показать Катерине Ивановне; мне Лизавета, торговка, воротнички и нарукавнички дешево принесла, хорошенькие, новенькие и с узором.
А Катерине Ивановне очень понравились, она надела и в зеркало посмотрела на себя, и очень, очень ей понравились: «подари мне, говорит, их, Соня, пожалуйста». Пожалуйста попросила, и уж так ей хотелось. А куда ей надевать? Так: прежнее, счастливое время только вспомнилось! Смотрится на себя в зеркало, любуется, и никаких-то, никаких-то у ней платьев нет, никаких-то вещей, вот уж сколько лет!
И ничего-то она никогда ни у кого не попросит; гордая, сама скорей отдаст последнее, а тут вот попросила, — так уж ей понравились! А я и отдать пожалела, «на что вам, говорю, Катерина Ивановна? Уж этого-то не надо было бы ей говорить! Она так на меня посмотрела, и так ей тяжелотяжело стало, что я отказала, и так это было жалко смотреть… И не за воротнички тяжело, а за то, что я отказала, я видела.
Ах, так бы, кажется, теперь все воротила, все переделала, все эти прежние слова… Ох, я… да что!.. Видно было, что эта мысль уж много-много раз в ней самой мелькала, и он только вспугнул опять эту мысль.
Этого-то уж не может быть! Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить, и об стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там упадет, в часть свезут, в больницу, умрет, а дети….
Бог этого не попустит! Она слушала, с мольбой смотря на него и складывая в немой просьбе руки, точно от него все и зависело. Раскольников встал и начал ходить по комнате. Прошло с минуту. Соня стояла, опустив руки и голову, в страшной тоске. На черный день откладывать? Не может быть, нет! Лицо Сони вдруг страшно изменилось: по нем пробежали судороги. С невыразимым укором взглянула она на него, хотела было что-то сказать, но ничего не могла выговорить и только вдруг горько-горько зарыдала, закрыв руками лицо.
Прошло минут пять. Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее. Наконец подошел к ней; глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу.
Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел как совсем сумасшедший. Передо мной! И при ней? Да ведь я… бесчестная… я великая, великая грешница! Ах, что вы это сказали! А что ты великая грешница, то это так, — прибавил он почти восторженно, — а пуще всего, тем ты грешница, что понапрасну умертвила и предала себя.
Еще бы это не ужас! Еще бы не ужас, что ты живешь в этой грязи, которую так ненавидишь, и в то же время знаешь сама только стоит глаза раскрыть , что никому ты этим не помогаешь и никого ни от чего не спасаешь! Да скажи же мне наконец, — проговорил он, почти в исступлении, - как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются?
Ведь справедливее, тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить! Раскольников странно посмотрел на нее. Он все прочел в одном ее взгляде. Стало быть, действительно у ней самой была уже эта мысль.
Может быть, много раз и серьезно обдумывала она в отчаянии, как бы разом покончить, и до того серьезно, что теперь почти и не удивилась предложению его. Даже жестокости слов его не заметила смысла укоров его и особенного взгляда его на ее позор, она, конечно, тоже не заметила, и это было видимо для него. Но он понял вполне, до какой чудовищной боли истерзала ее, и уже давно, мысль о бесчестном и позорном ее положении.
Что же, что же бы могло, думал он, по сих пор останавливать решимость ее покончить разом? И тут только понял он вполне, что значили для нее эти бедные, маленькие дети-сироты и та жалкая, полусумасшедшая Катерина Ивановна, с своею чахоткой и со стуканием об стену головою. Но тем не менее ему опять-таки было ясно, что Соня с своим характером и с тем все-таки развитием, которое она получила, ни в каком случае не могла так оставаться. Все-таки для него составляло вопрос: почему она так слишком уже долго могла оставаться в таком положении и не сошла с ума, если уж не в силах была броситься в воду?
Конечно, он понимал, что положение Сони есть явление случайное в обществе, хотя, к несчастию, далеко не одиночное и не исключительное.
Но эта-то самая случайность, эта некоторая развитость и вся предыдущая жизнь ее могли бы, кажется, сразу убить ее при первом шаге на отвратительной дороге этой. Что же поддерживало ее? Не разврат же? Весь этот позор, очевидно, коснулся ее только механически; настоящий разврат еще не проник ни одною каплей в ее сердце: он это видел; она стояла перед ним наяву…. Последняя мысль была ему всего отвратительнее; но он был уже скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток, а потому и не мог не верить, что последний выход, то есть разврат, был всего вероятнее.
Неужели это втягивание уже началось, и неужели потому только она и могла вытерпеть до сих пор, что порок уже не кажется ей так отвратительным? Нет, нет, быть того не может! Разве она в здравом рассудке?
Разве так можно говорить, как она? Разве в здравом рассудке так можно рассуждать, как она? Разве так можно сидеть над погибелью, прямо над смрадною ямой, в которую уже ее втягивает, и махать руками, и уши затыкать, когда ей говорят об опасности? Что она, уж не чуда ли ждет?
